style="font-size:15px;"> Минут через тридцать он забрал тарелку из-под супа. А я снова расстроилась – почему он все такой же холодный? Может я его обидела? Но чем? А может я не так что-то сказала? Он совсем со мной не разговаривает… Хотя может, он просто немой?.. А мне так хотелось с ним поговорить и… меня просто распирало желание написать ему еще два адреса…
Еще примерно через пару часов окошко моей камеры открылось вновь, Мясник поставил бокал и положил что-то сверху, заглянул и внимательно посмотрел на меня, словно убеждаясь, что я еще тут – а куда я денусь? Я сидела на кровати, смотрела на него в окошко и смущенно улыбалась, он слегка кивнул мне, закрыл окошко и ушел. Я подошла к двери и… на мои глаза тут же набежали слезы, правда, по привычке сразу высохли… – на бокале была овсяная печенька, большая, круглая, аппетитная печенька. Я взяла ее и повертела в руках – она была явно купленной, не домашней, но свежей и вкусно пахла. Я заглянула в бокал… в бокале было молоко… Где это видано, чтобы маньяки своим жертвам приносили молоко и печеньки?! Я улыбнулась – ведь это значило, что я для него не жертва… «Но кто тогда?» – мысленно удивилась я, однако особо раздумывать над этим своим вопросом я не стала. Я с удовольствием съела угощение, выпила молоко, которое оказалось к тому же приятно теплым, сполоснула бокал и поставила его на столик, легла на кровать и потянулась, и снова захотелось улыбнуться – и я как-то внезапно осознала, что за последние сутки-двое я улыбалась чаще, чем за последние три месяца. И вдруг – внутри, в самом сердце – такое желание жить, такое желание быть, чувствовать то, что сейчас внутри меня, чувствовать снова чью-то заботу о себе, пусть и в камере, пусть и под замком…
Я не знала, что будет дальше, но мне так захотелось, чтобы было это дальше…
Вскоре я уснула.
Проснулась я от сна: я шла по какой-то деревне, по грунтовой дороге, свернула в переулок, а там, в конце тропинки, собака, большая, белая собака, она сидела и смотрела на меня, я замерла и тоже уставилась на нее, не решаясь идти. Но так тянуло туда – вперед, а собака пугала, хотя она не скалилась, не рычала, не гавкала, просто пристально смотрела. И тут я побежала, рванула изо всех сил, и… проснулась, и, несмотря на все усилия, так и не вспомнила куда я же я в итоге побежала – все-таки вперед или назад, прочь от собаки? Я помотала головой, отгоняя мысли о сне, несмотря на некоторую напряженность и тревожность, сон был приятным – в нем не было ни тени воспоминаний.
Я встала, приятно потянулась, умыла холодной водой лицо, но как же хотелось искупаться и помыть голову, волосы были уже грязные и это порядком раздражало. Поэтому повздыхав немного, я все же решилась: постанывая, покряхивая и матеря на чем свет стоит камеры без должных удобств, я кое-как прополоснула волосы с мылом под холодной водой – получилось не совсем хорошо, но лучше, чем ничего – повязала полотенце на голове как тюрбан и села на кровать.
Меня
