наказать ублюдков далеко не в полиции, но был неправ, в том, что я хочу кого-то нанять для этого, нет – я уже тогда четко осознавала, что я не хочу, чтобы их убили или посадили, я хочу видеть их смерть… собственными глазами…
Я улыбнулась детективу, спокойно, мягко – мне была забавна его такая правильно-неправильная догадка.
– Нет, Николай Александрович, я никого нанимать не собираюсь, сейчас у меня совсем другая цель.
Он посмотрел на меня внимательно, я смотрела открыто и не пряча глаза, и была уверена в том, что говорю правду, а я и говорила правду…
– Я рад… это слышать… — он снова запнулся, я улыбнулась ему еще раз, пожала плечами, разведя руки, намекая, что раз так, значит говорить больше не о чем, он кивнул и поднялся.
– Просто, Катерина, вы сильно изменились за последнее время, и я… извините, если обидел, просто, сами понимаете, мы с вашим отцом были дружны, и я чувствую… — начал вдруг оправдываться Николай Александрович, по-прежнему не сводя с меня взгляда.
– Не переживайте, — резко перебила я его, — я понимаю ваши опасения, — уже более спокойно произнесла я, хотя снова ощутила прилив ярости, и не показать свою злость мне далось нелегко, однако взгляд я не отвела.
Николай Александрович помолчал несколько секунд и наконец кивнул:
– Спасибо, до встречи, — он как-то смущенно улыбнулся и ушел.
А я вдруг поняла – значит адреса не так уж и трудно узнать, раз он так забеспокоился, что я просто наняла кого-то другого. И скорее всего нужные мне адреса у него есть… и были…
Я откинулась на спинку стула, подозвала официанта, попросила счет и вызвала такси до отцовского дома, вернее по бумагам уже моего…
Минут через двадцать я уже заходила в дом… все теперь здесь было мое… я внесла некоторые коррективы в интерьер… но все равно, это уже не был мой дом, как в детстве, это было просто мое временное пристанище…
Я сняла и кинула на диван в гостиной платье и колготки, оставшись в нижнем белье, взяла лежащую на столе резинку для волос и подошла к зеркалу, большому зеркалу, почти в полный рост, затянула в хвост свои русые волосы, которые я всегда отращивала чуть ниже плеч, и замерла… Почему-то сразу вспомнились слова Николая Александровича – «вы сильно изменились за последнее время…»
Мне было уже почти девятнадцать, прошло почти три года… Я вдруг начала рассматривать себя, как в первый раз, поочередно выставляя вперед то одну ногу, то другую… На внутренней стороне бедер осталось много шрамов от той разбитой бутылки: ближе к коленям были совсем маленькие, едва заметные, словно черточки, разбегающиеся в разные стороны, выше шрамы были уже больше, «сдернутые», почти не побелевшие, а один, широкий, яркий, грубый, неровный, выступающий над кожей, шел вдоль всего левого бедра почти до самого колена… Еще – три заметных продольных уже от ножа на передней
