со скоростью шестьдесят километров в час, куря «Camel light» одну за другой, чтобы снять напряжение. Между прочим, ты принадлежал к тому типу людей, которые курят только в том случае, если нервничают, значит, ситуация, в которой ты оказался, была действительно стрессовой.
На пятнадцатом километре ты вынужден был остановиться на заправочной станции, потому что ее тошнило, и тебе пришлось помочь ей по мере сил. Когда вы вернулись в машину, она не дала тебе сразу завести двигатель и, откинувшись на спинку кресла, сказала:
– Мне холодно.
Она дрожала как осиновый лист. Тогда ты поискал что-нибудь, что могло бы ее согреть, но ничего не нашел.
– Я включу печку, – сказал ты.
Это было еще одной нелепостью. Включать отопление в самом разгаре июня!
– Нет, мне сейчас холодно, – прошептала она. – Мне холодно сейчас.
– Иди сюда, глупая, – сказал ты, отводя ее руку.
Сельваджа буквально упала в твои объятия, и это было единственное мгновение за весь день, когда ты почувствовал лишь искреннюю братскую нежность к ней. Тебе казалось, что, обнимая, ты защищаешь ее от опасности. В тот момент ты почувствовал вашу близость сильнее, чем за все время, проведенное с ней. Ты согрел ее, энергично растирая спину. Она не сопротивлялась, а держалась за твои бедра. Неподвижная, едва ощутимая тяжесть на твоей груди. Она дышала тебе в шею, и через некоторое время ты заметил, что к дыханию примешался еще один легкий звук. Звук умиротворения. Она спала.
Тогда ты удобнее устроил сестру в кресле и рассматривал ее некоторое время с высоты твоего нового положения, пока она не могла наблюдать за тобой.
8
Тебя разбудили солнечные лучи. Ты все еще был одет, и было ясно, что спал ты совсем недолго. Странно, но первая мысль, которая пришла тебе в голову, была не о горячем душе и не о том, чтобы поспать еще, а о ней, дома ли она – после того как ты сам уложил ее в постель накануне, пронеся на руках до самой комнаты для гостей. Это воспоминание теперь наполняло тебя какой-то инертной неопределенностью. Состояние, близкое к потере восприятия, в котором сохранились только намеки на противоречивые и едва ощутимые чувства, напоминавшие неясное беспокойство и легкую эйфорию, тревогу и покой. По-прежнему болела голова, но ты решил, что это ерунда по сравнению с тем, что должна будет чувствовать Сельваджа, когда проснется.
Ты вышел из своей комнаты покачиваясь и осмотрел дом. Он был пуст. Заглянув в спальню отца, ты увидел заправленную кровать. Значит, Сельваджа была права, родители ночевали или на квартире у мамы, или в гостинице. И это, вероятно, должно было означать начало их воссоединения, нет?
Ты растянулся на диване, включил телевизор и стал бездумно переключать каналы, не задерживаясь ни на одном из них более тридцати секунд. У тебя и в мыслях не было
