в свою очередь спросил его Воронин, кивнув на раненого.
– Трудно сказать. Но более суток он вряд ли протянет.
– Теперь ты понимаешь, – повернулся ко мне Мухин, – насколько нам важно быстро отыскать твой Центр?
– Так точно! – ответил я, трогая свою действительно огромную шишку.
– А теперь, – сказал Мухин, – ты, Гарвий, и ты, Юрьевич, – со мной на разведку. Необходимо попытаться отыскать путь в 72-й УЦ. Или хотя бы понять, где мы и как отсюда выбраться.
– Я извиняюсь, Викторович, – спокойно возразил Воронин, – но мне вполне будет достаточно Димы. Вам лучше бы остаться при раненом.
Капитонов хотел, было, вмешаться, но сдержался, просто закивав в знак согласия головой.
– Верно… – нехотя согласился Мухин. – Буду при кухне, – сквозь досаду усмехнулся он. – Идите прямо сейчас!
– Владимир Александрович, а сколько я был без сознания? – спросил я у Капитонова.
Этот вопрос давно вертелся у меня на языке, но всё не появлялось удачного момента для того, чтобы задать его доку тет-а-тет. Теперь, когда Мухин с Ворониным о чём-то шептались между собой, наступило время и для него.
– Недолго, – ответил доктор. – Минут двадцать. Прости, конечно, просто нашатырного спирта нет.
– А где меня нашли?
– В канале. Искать тебя вообще не пришлось. До этого мы тебя слушали, знаешь сколько? А звук от удара твоего лба о балку был, наверно, слышан на поверхности.
– Ясно, – сказал я и снова обвёл восхищённым взглядом людей, которые были живым доказательством того, что легендарный город существовал в самой настоящей действительности.
Тем временем чёткие сборы Воронина подстегнули и меня. Я достал из промокших трузеров свой не успевший до конца высохнуть пояс, для того чтобы вдеть его в спадающие с меня без него защитные штаны. Спрятал компас, надел кобуру и проверил пистолет.
– Держи, – сказал Александр Юрьевич, наклоняясь к своему трансу. – Шестнадцать хватит? – спросил он, доставая патроны.
– Конечно, спасибо, – ответил я, заряжая обоймы.
– На, возьми, – сосредоточенно-сурово сказал Мухин, протягивая мне респиратор и коногон. – А вот и твоё недоразумение, кстати, – он отдал мне мой запасной фонарик. – Разве можно вообще связываться с таким светом?
Проверяя на всякий случай карманы моей промокшей одежды, я нашёл свою иконку, о которой уже успел позабыть. Теперь нас связывала история. Вода почти не повредила ей: скотч, показавшийся мне неказистым тогда, когда я впервые увидел икону, защитил изображение от воды.
– Может быть, это ты спасла меня? – чуть слышно обратился я к ней.
Засовывая её во внутренний карман формы, я невольно поймал себя на том, что снова вспоминаю улыбку Лианны. И хотя, конечно же, ценность этого воспоминания не выдерживала никакой критики, но всё-таки помогла смириться с тем
