с верха которого я, когда был без чувств, и плюхнулся с бурным всплеском в воду канала внизу. С юга его путь пересекала массивная железная решётка, не препятствующая току воды, но успешно преграждавшая путь человеку. Поэтому если не считать трудного и неудобного форсирования водопада, то есть попытки проделать путь, которым я пришёл, в обратном порядке, для наших поисков у нас оставался только восток. Куда мы и пошли.
Я поделился своими мыслями касательно топологии подземелья со своим ведущим.
– Кстати, – задумчиво произнёс он, – есть ещё ход на восток возле водопада. Это немного увеличивает наши шансы на то, чтобы отсюда выбраться.
Немного успокоившись после всего пережитого, я попытался, было, разобраться со своим настроением. Горечь от провала первого самостоятельного выхода на поверхность компенсировалась необычайными событиями, на которые была столь бедна жизнь в учебном центре, поэтому я решил пока отбросить ненужные никому угрызения совести и приберечь их хотя бы тех пор, пока мы не найдём дорогу домой, в мой 72-й учебный центр. «В конце концов, ведь не по моей вине», – поставил я внутри себя точку терзаниям, сосредотачивая своё внимание на окружающих нас стенах. К тому же всё-таки пробралась в мой мозг мысль – «если бы я не потерял пистолет»… На этом месте я вздохнул, понимая, что некоторые яркие события в нашей жизни подобны кометам: иные из них, миновав нашу планету, снова через положенный промежуток времени вернутся; другие же исчезнут навсегда в необъятных пучинах космоса… К этому времени мы отошли от лагеря немногим более ста метров, хотя стоило обернуться, огоньки от свечей, казалось, были за несколько километров от нас.
Тем временем подземелье продолжало нас удивлять. Просторное и широкое настолько, что в одну шеренгу могли идти около пятнадцати человек, оно было загадкой, главная из которых заключалась в его предназначении. Потолок позволял шагать, не сгибаясь. Приятное обстоятельство, которое слегка портило то, что была опасность падения с потолка плиты, из тех, что там остались. Многие, половина или немногим более от общего количества, пережив подобный переломный пункт своей биографии, уже валялись на полу.
Вскоре мы нашли непонятную конструкцию, которая привлекла наше внимание на несколько минут. Из стены, нависая над громадным, ссохшимся от времени деревянным корытом, по углам, скреплённым коваными железными уголками, выходила труба. Она была тоже из дерева, прямоугольная, такого диаметра, что в неё было можно засунуть голову, но не более того.
– Смотри, Дима, – сказал Воронин, приседая на корточки перед корытом, – видишь уголок? – Он потрогал массивный железный угол рукой, освещая его коногоном. – Обрати внимание на гвозди.
– Квадратная шляпка, – подивился я, видя такое впервые. – Они тоже кованые?
– Да. А это значит… Этому корыту лет двести пятьдесят, наверное. Если не больше.
– Так
