Ойгриг? – Когда девочка поздоровалась, староста обернулся, продолжая мыть руки в бочке. – Сегодня уезжаешь?
– Да. – Ойгриг кивнула. – Вот хотела тебе на память оставить отцову табакерку.
– Спасибо, детка, – мягко улыбнулся Ниман. – Как бы не размочить такую красоту. Дай-ка мне тряпицу – руки вытереть. Вон, на крючке.
На раскрытой двери кладовки были прибиты деревянные крючки, а на них висели обрезки старого полотна, чтобы вытирать лицо и руки. Ойгриг сняла одно полотенце и подала Ниману. Староста вынул мокрые руки из бочки, и стало видно, что его левая кисть забинтована обрывком серой грязноватой ткани. Крик застыл на губах у Ойгриг. Она попятилась к калитке, ведущей в палисадник.
– Что это с тобой, детка? – удивился Ниман, увидев, что девочка побледнела.
Ойгриг выдавила на лицо улыбку.
– Мне же бежать пора, – выдохнула она, продолжая отступать. – А то меня хватятся.
Ойгриг уже хотела со всех ног броситься к калитке, но Ниман вдруг положил руку ей на плечо. У Ойгриг потемнело в глазах.
– А корзинку? – спросил Ниман, взглядом указывая на оставленную на земле пустую корзину из-под подарков.
– А, забыла совсем, – с облегчением вздохнула Ойгриг, взялась за ручку корзины и, не удержавшись, спросила: – Дедушка Ниман, а что это у тебя с рукой?
– Ах, это? – староста посмотрел на свою перевязанную ладонь. – Вчера в темноте, когда волка ловили, схватился за куст, а это был терновник. Я впопыхах заметил, только когда домой вернулся. Вот такой шип из руки вытащил!
Он показал пальцами здоровой руки величину шипа. Ойгриг покивала. У нее в ушах звенело от напряжения. Солнце, зависшее над коньком крыши, казалось, светило так, чтопрожигало насквозь, и между лопатками под платьем тек пот. «Скорее бежать домой, к князю Лотару», – думала Ойгриг, стараясь незаметно оказаться поближе к калитке.
– Да что с тобой? – опять удивился Ниман и снова взял девочку за плечи, на сей раз обеими руками. – Белая вся и дрожишь. Ты не заболела?
Ойгриг беспомощно замотала головой. Шансы быстро добежать до калитки таяли с каждой секундой.
– Нет, я просто устала, – промямлила девочка. – Мне домой надо.
– Ну куда же ты пойдешь в таком виде? – возразил Ниман, и Ойгриг удивилась, как она раньше не замечала, насколько у старосты вкрадчивый голос. – Сядь отдохни в тенечке, потом и побежишь.
Продолжая держать девочку за плечи, Ниман повел ее к скамейке под яблоней. Ойгриг с трудом понимала, куда идет. От ужаса у нее из глаз потекли слёзы.
– А чего ты плачешь? – удивился Ниман, широко улыбаясь девочке, и она опять, словно впервые, увидела его не по-стариковски острые и крепкие зубы.
Ойгриг зажмурилась, дрожа, как лист на ветру.
– Так
