мелки для рисования и раскрашивания, а также детские книжки с картинками. Частенько она пела для малышей – «У чистого ручья» или даже «О Канада» – и они, кто во что горазд, подхватывали эти песни своими неокрепшими голосами.
Прошлой весной и Киона с охотой стала ходить к ней на занятия. Тала была весьма польщена, узнав, что ее дочка выказала недюжинные способности, что она назубок выучила все буквы, да и цифры тоже.
– Возможно, в следующем году я буду петь! – ласково сказала Эрмин Кионе, целуя ее. – Иди, играй, дорогая, а я снова приду завтра. Каждый раз, когда я тебя вижу, мне становится легче на душе.
Киона погладила ее по щеке.
– Ты не плачь, Мимин! Твой ребенок стал ангелом, мне Мадлен сказала об этом. Я так люблю ангелов. И я тоже такая же!
Эти слова, столь необычные в устах маленького ребенка, тронули Эрмин. Было в них что-то властное, хотя и полное нежности к ней. Словно Киона осознавала, что способна противостоять душевным терзаниям Эрмин.
– Конечно, такая же! – подтвердила та. – Помнится мне, ты заболела и Тала повезла тебя в Роберваль в больницу. Тебе было только девять месяцев, но ты вернула мне силу и надежду. Ты мое сокровище, Киона!
С этими словами, избегая взгляда свекрови, которой не слишком-то нравились такие разговоры, Эрмин встала, чтобы уйти.
– Ну что ж, до завтра! – сказала она.
С улицы донесся лай. Мужской голос перекрыл его, криком останавливая собак.
– Это Тошан! – воскликнула Тала. – Иди скорее встречать мужа!
Однако, выйдя из дома свекрови, Эрмин не поспешила к сараю, в котором муж держал сани. Она знала, что ему еще надо выпрячь собак, закрыть их в зарешеченном загоне, где они жили. Но не только поэтому. Она полагала, что Тошан считает ее виновной в смерти Виктора. Он уверял ее в обратном, но переубедить не мог. Перед ним она держалась скованно, даже не осмеливалась проявить свои чувства к нему. Ко всему прочему, она решила встретить его дома, а не выходить ему навстречу, как делала это раньше, до смерти сына.
– Папа вернулся, – сообщила она Мукки, игравшему в шарики перед камином, в котором гудела раскаленная чугунная плита.
– Он, наверное, привез мне мячик! – обрадовался ребенок. – Он обещал!
– Сейчас увидим! – ответила она, тронутая искренностью его реакции.
Хотя она и побаивалась встречи с Тошаном, ей стало легче. Кионе удалось приглушить ее боль. Чтобы убедиться в том, что муж окажется в уютной обстановке, она обвела их главную комнату взглядом. Все вполне приемлемо. Вдоль стен – стеллажи с полками оттенка слоновой кости, украшенными лентой с вышитым на ней орнаментом из зеленых и красных листьев. Сосновый буфет с горкой посуды, напротив него – два окна с кружевными занавесками. Тщательно отциклеванный пол частично прикрыт большим разноцветным ковром. Приятный аромат исходит от стоящей на краю плиты кастрюли. Мадлен сварила любимый суп по хорошо известному квебекским хозяйкам рецепту: картошка,
