Амон – или в голове наконец щелкнул нужный тумблер, – но теперь я и в самом деле хотела поехать в Египет. Шагнуть в бездну. Ухватить шанс за хвост, каким бы сумасшедшим он ни казался, и выжать из него все возможное.
Я накрыла руку Амона своей дрожащей ладонью.
– Ладно.
В ту же секунду меня наполнило чувство гордости, что я все-таки нашла в себе мужество сказать «да», – и я торопливо нырнула в машину, пока не успела передумать.
Амон одарил меня лучезарной улыбкой и, склонившись к самому уху, еле слышно прошептал:
– Ты храбрее, чем думаешь. И у тебя в самом деле сердце сфинкса.
– Что ты хочешь сказать? – удивилась я, освобождая место для парня.
– В моей стране сфинкса обычно изображали мужчиной, но греки считали, что это наполовину женщина, наполовину львица. Думаю, правы были греки. Видишь ли, львица умна и храбра. На охоте она рискует жизнью, чтобы добыть пропитание для своих детенышей. Каждый зверь, которого она выслеживает, может стать для нее смертельным врагом – но она не оставляет охоту, помня о тех, кто от нее зависит. Обладать сердцем сфинкса значит обладать сердцем львицы. Но сфинкс – еще и защитница. Расправляя крылья, она вздымает великий ветер, который отгоняет зло.
– Значит, сфинксы тоже существуют? Я хочу сказать, если Анубис и мумии реальны, почему бы не быть и сфинксам?
Амон в задумчивости потер подбородок.
– Я не встречал ни одного. Но среди воинов ходят легенды, что храбрая женщина, отличившаяся в битве, может быть удостоена духа сфинкса.
– Ясненько. Ну, думаю, мне это не грозит – с драками у меня всегда было плохо. Да и хвост мне не пойдет.
Амон смерил меня оценивающим взглядом, будто всерьез рассматривал такую возможность.
– Что? – смутилась я.
– Ничего, – ответил он, сверкнув белозубой ухмылкой.
Я не удержалась и пихнула его локтем.
– Прекрати. И прекрати читать мои мысли!
– Поверь, я стараюсь изо всех сил, но твои чувства подобны огромной приливной волне. Я хотел бы от них укрыться, да не могу.
Я покосилась на зеркало заднего вида, гадая, какими психами считает нас водитель. Однако не похоже было, что он подслушивает. Честно говоря, на лице у него читалась… эйфория?
– Что ты с ним сделал? – шепнула я Амону. – Заколдовал?
– Всего лишь изменил для него наши образы, – прошептал Амон в ответ.
– В каком смысле?
– Ему кажется, что сейчас он везет двух самых уважаемых им людей.
Когда мы прибыли в аэропорт имени Кеннеди, я вытащила бумажник, чтобы расплатиться, но шофер ответил бурей негодования. Подавая мне рюкзак, он чуть ли его не облобызал, а потом долго тряс руку Амону. В итоге он не успокоился, пока не всучил нам визитку, заверил Амона в своей вечной преданности и взял с него обещание непременно позвонить, когда снова будет в Нью-Йорке.
Я
