Сергей увидел: дверь была открыта, но дверной проем завален всяким старым хламом, обломками мебели, снятыми с петель дверьми. Путь к спасению преграждала и раненая белая лошадь. Лошадь лежала на боку, и отчаянно била копытами.
За мебелью, хламом и раненой лошадью тоже были французы, человек пятнадцать, во главе с офицером. Французы держали ружья наготове, и когда первые русские перелезли через завал, раздались выстрелы.
Сергей оглянулся назад: дом горел почти весь. Все, кто был в комнатах и мог еще двигаться, сгрудились у двери. Все также идя по телам друзей, люди рвались на верную смерть.
Сергей прижался к стене; ноги отказывались слушаться, стали будто ватными. Ужас вдруг ушел, осталось лишь чувство обреченности. «Сейчас убьют меня», – думал он, мысленно прощаясь с Матвеем, с папенькой, с сестрами. Стало не столько страшно, сколько любопытно: что там, за гробовою доскою?
…Очнулся он уже во дворе усадьбы. Яркие языки пламени вырывались из-под крыши дома. Майор с перевязанной головою, лежа на земле, выстрелил из солдатского ружья куда-то вбок. Впрочем, французов не было видно.
– Очухался, слава Богу, – сказал он, когда Сергей пошевелился. – Тяжелый вы, подпоручик, даром что мальчишка. Поди, впервые в бою?
Сергей кивнул.
– Как зовут вас, сударь? – спросил он своего избавителя.
Майор ответил что-то, но звук рухнувшей крыши заглушил его слова. Из-под крыши раздались крики, но через несколько секунд смолкли.
– Все, – сказал майор, отбрасывая ружье. – Кто не успел выбраться – покойник. Уходить нам с вами надобно, пока французы не заметили. Идти сами можете?
Сергей, опираясь на руку майора, встал на ноги, сделал несколько неверных шагов. Но ноги по-прежнему не слушались его.
– Ладно, – сказал майор, – держитесь за меня, подпоручик.
Сергей обхватил его за плечи.
Однако уйти далеко они не успели. Из-за груды обгоревших бревен – того, что осталось от усадьбы – раздался ружейный выстрел, и майор грузно осел на землю.
– Идите сами, туда… – он неопределенно махнул рукою. – Должно быть, граф оставшихся там дожидается.
– А вы как же?
– Найдете наших, скажите, чтобы пришли за мною… Идите! – прикрикнул он строго.
Русские патриоты в Нижнем Новгороде Петербурге и Твери, сидя в теплых гостиных за сытным обедом могли с удовольствием иронизировать над французами, но тем, кто преследовал их было не до смеха: мороз не различает своих жертв по цвету мундиров. Русская армия страдала от холода ничуть не меньше французской и двигалась она все по той же, разоренной еще летом, земле. Несмотря на то, что земля была своя, родная, от сего на ней мало что прибавлялось. Ожесточение преследователей было равно отчаянию преследуемых: и та, и другая сторона были одинаково далеки от всего человеческого, ими владели простейшие инстинкты. Это была уже не война, а схватка двух первобытных стад за еду, тепло и территорию.
Сергею довелось
