раздеваться.
– В баню тебе надо, прапорщик, – критически оглядев брата, произнес Сергей.
– Полк на походе, какая баня?! – проворчал Матвей.
– Так ты что – сразу ко мне?!
– Разумеется.
Матвей подумал секунду – стоит ли снимать тряпье, намотанное вокруг тупо ноющих ступней. Было страшно. Сергей присел на корточки, поставил на пол жестяной подсвечник:
– Разворачивай! – коротко приказал он брату, – Ведь болят?
– Болят, – жалобно согласился Матвей.
– Так снимай, что ты! А вдруг поморозил? Ведь гангрена может сделаться! – Сергей наклонился вперед и преодолевая вялое сопротивление Матвея размотал вонючие тряпки… Поднял поближе свечу и принялся тщательно осматривать ноги.
– Подожди, подожди, Матюша… Слава, Богу, вроде ничего… От тепла, должно быть, разболелись… На, возьми мои чулки надень.
– Точно не поморозил? Вот так чудо! Серж, прошу тебя, говори по-французски.
– Почему? – искренне удивился Сергей, выбрасывая тряпье за дверь.
– Дорогой мой, мне так многое надо сказать тебе, – шепотом забормотал Матвей, смакуя каждый слог первого и родного языка, – Я просто не найду столько русских слов, хотя за последние месяцы я их узнал больше, чем за три последних года… Но, друг мой, сам понимаешь – это не те слова, которые я хотел бы сказать тебе… Этими словами можно только командовать и браниться… А не говорить о том, что волнует…
– А что тебя волнует? – Сергей ответил громко, по-русски, – Все хорошо. Бонапарта мы из России выгнали… Теперь, говорят, пойдем его из Европы выгонять… Мы живы и даже не ранены – ни ты, ни я… Вон ты даже ног не поморозил… а у нас в отряде человек сто помороженных, пятеро, говорят, умерло уже…
Сергей поднял с постели шинель брата. Нащупал в кармане книгу.
– Что читаешь?
Вытащил из кармана потрепанный томик, перелистнул обсыпанные табаком и хлебными крошками страницы, прочитал титул.
– Стерн? Хорош англичанин, и пишет не про войну…
– Знаешь, Серж, не могу я больше про войну читать. И про сгоревшую Москву тоже не могу слышать… Уж лучше Стерн… Он добрый. Как ты.
Сергей усмехнулся устало, залез на кровать, укрыл брата толстым пуховым одеялом.
– Неплохо ваш отряд устроился… – завистливо прошептал Матвей, – вон – и комната у тебя своя…
– Просись к нам. Что тебе мешает?
– Вот еще выдумал! Лучше ты к нам! Чем тебе плох Лейб-гвардии Семеновский полк? Боишься, что Ожаровский тебя не отпустит?
– Ладно, об этом и завтра успеем поговорить. Спи. Разбудил, сон перебил, а теперь болтаешь… Спи, ради Бога, Матюша, спи… Хочешь, я тебе на сон грядущий почитаю?
– Хочу.
Сергей осторожно сел на кровати, зажег свечу и взглянул на брата. Его заплаканное лицо вдруг показалось ему почти детским, невинным, только в искусанных губах было что-то страдальческое, тяжелое,
