вырву!
На многочисленной публике, на всех торжественных мероприятиях всегда подчеркнуто-вежливый, он, оставаясь с глазу на глаз со своими подчиненными, сбрасывал с себя блестящую маску интеллектуала и на время становился самим собой – высокомерным и надменным хамом.
– Я им глаза на одни места натяну… – стучал Мирзоев кулаком.
Предпринятые розыскные мероприятия скорых и обнадеживающих результатов не принесли. Следы гражданки Мирзоевой обрывались у самого выхода из торгового центра, будто она воспарила на Небеса.
Казалось, что девушка исчезла без следа. Никто и ничего путного и могущего внести ясность в расследование дела не видел и не слышал.
Важные и пузатые, милицейские чины один за другим пришли к неутешительному выводу, что Алию, скорее всего, похитили. Или же…
– Нет! Моя дочь на игры со мной не способна! – второй секретарь райкома с ходу отверг крамольную мысль о том, что девушка пошла на то, чтоб самой инициировать свое собственное похищение.
– Ничего не поделаешь, Иса Арсенович. Если в ближайшее время зацепок не обнаружится, придется вам ждать кунаков…
Весь кипя от клокочущей ярости, Мирзоев кинул на полковника уничтожающий взгляд, в бешенстве грохнул по столу кулаком:
– Если с моей дочерью что-то случится, я с тебя сам погоны сорву! Пойдешь на улицу рядовым постовым…
По городу, несмотря на все предпринятые меры, поползли слухи. И первыми зашушукались близкие подружки девушки. От них оказалось невозможным скрыть необъяснимое исчезновение по жизни веселой и общительной Алии. Они не понимали, как их лучшая подружка могла невероятным образом исчезнуть, не поставив их про то в известность.
К исходу второго дня Мирзоев пребывал в состоянии отупелой растерянности, близкой к паническому расстройству. Последовательно прошел он стадии гнева, напряженности, досады и замешательства, боли и лишающей сил неуверенности.
На третье утро до его приемной прорвался звонок из далекой от них столицы. На связь вышел профессор одного из московских институтов.
Через секунду-другую секретарь райкома облегченно выдохнул. Вне всяких сомнений, объявился представитель жениха.
– Верните мне мою дочь! – напористо выкрикнул в трубку Мирзоев. – Обо всем договоримся после…
У него еще теплилась надежда на то, что он сможет выдавить весь максимум возможного из сложившейся обстановки. Личность того, кто ему звонил, отцу девушки была знакомой не понаслышке.
– Ваше посредничество для меня много значит… – намекнул он.
В столичных кругах профессор имел определенный вес, и ссориться с ним особого смысла не виделось. В голове Мирзоева созрел план. Все зависело от того, в каком состоянии передадут ему дочь. Если Алии никто не коснулся, то он намеревался одним выстрелом убить сразу двух зайцев: заполучить себе крепкого
