Сербия сохранила бы целостность. С другой стороны, в ноте было учтено пожелание Берхтольда потребовать у Сербии гарантий на будущее. Она начиналась с заявления, что сербская правительственная газета должна на первой полосе осудить пропаганду сепаратизма во всех частях империи. То же самое надлежало подтвердить королю Сербии и довести от его имени до сведения армии. Далее шли десять требований, пять из которых конкретизировали запрет пропаганды и подрывной деятельности, а остальные определяли процесс информирования о введении и соблюдении этих положений. Ограничения суверенитета Сербии не предполагал ни один из пунктов. При этом пункты 5, 6, 7 и 8 требовали не только ареста, допроса и наказания сербских официальных лиц, причастных к убийству эрцгерцога, но и участия австро-венгерских чиновников в расследовании на территории Сербии. Другими словами, расследовать преступление сербской полиции не доверяли – руководить должна была Австро-Венгрия. Срок ответа на ноту был жесткий – 48 часов. Вручить ее предполагалось в тот день, когда французский президент покинет Россию, а именно в четверг 23 июля. Документ будет доставлен в Белград в шесть часов вечера по местному времени, а срок для ответа истечет в субботу 25 июля.
Таким образом, на двадцать пятый день после убийства Франца Фердинанда сербское правительство было предупреждено об отправленной ноте. Премьер-министр Никола Пашич узнал об этом по дороге в свою загородную резиденцию. Ночью, после сообщения, что австрийский посол вручил документ министру иностранных дел, Пашич вернулся в Белград. В 10 часов утра в пятницу 24 июля он встретился с министрами, чтобы обсудить ответ на австрийскую ноту. В Санкт-Петербурге, Берлине и Лондоне уже получили копию документа. В Париже тоже, но президент и министр иностранных дел республики еще были в пути на родину. Сербским министрам нужен был совет опытных дипломатов, но дать его оказалось некому: Российскую империю в это время никто не представлял – посол несколько дней назад умер, а нового еще не назначили, британский посол в Белграде, слава богу, был жив, но заболел, посол Франции пребывал в добром здравии, но только что приехал в страну – он сменил коллегу, чрезвычайно нервничавшего в этом неспокойном королевстве. Белград по сравнению с другими европейскими столицами был маленьким городом, почти провинциальным, а сама Сербия, правители которой хорошо разбирались в балканской дипломатии угроз и применения силы, не знала, что ей делать и как вести себя во время кризиса, в который вовлечены все великие державы. Более того, сербских министров, которые прочитали ноту в отсутствие Пашича, объял страх. После возвращения премьера кто-то из них завел смелые речи о войне, но затем настроение быстро изменилось – надо идти на уступки. Пришли депеши от сэра Эдварда Грея, министра иностранных дел Великобритании, а также из Парижа – обе державы советовали удовлетворить максимально возможное число требований Австро-Венгрии. На следующее утро, 25 июля, из британских и французских посольств
