кризисе для принятия правильного решения не хватает именно времени. Лучший выход – согласие всех сторон на паузу.
Сегодня механизмы для обеспечения такой паузы выработаны – работают Организация Объединенных Наций, региональные советы безопасности. В 1914 году ничего этого не было. Любая пауза могла быть организована только теми, кого мы сейчас назвали бы людьми доброй воли. Таким человеком стал лорд Эдвард Грей, министр иностранных дел Великобритании. В воскресенье 26 июля он предложил созвать конференцию четырех держав и весь понедельник потратил на ее организацию. Будь это предложение единственным, Грей мог бы добиться успеха, однако одновременно выдвигались и другие идеи, отвлекавшие внимание. В понедельник русские предложили провести прямые переговоры с австрийцами, чтобы те смягчили требования к Сербии. Они также хотели, чтобы послы великих держав в Белграде оказали давление на сербов, ослабив их сопротивление. К этому прибавилось и лукавство. Статс-секретарь иностранных дел Германии Готлиб фон Ягов устно заверил послов Британии и Франции, что его страна стремится сохранить мир, но предпочитает прямые переговоры между Россией и Австрией, а не широкое международное посредничество, хотя Германия не сделала ничего, чтобы подтолкнуть Австрию к переговорам с Россией, притом могла это сделать. У Германии были другие цели – задержать мобилизацию в России и нейтрализовать Британию и Францию, которые во второй половине дня понедельника согласились на четырехстороннюю конференцию, предложенную Греем. И наконец, не обошлось без саботажа. Узнав об идее Грея, Берхтольд в тот же день проинформировал немецкого посла, что намерен «направить официальную ноту об объявлении войны завтра или в крайнем случае послезавтра, чтобы исключить любые попытки посредничества»[80].
Результат был закономерен. 28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии. В данном случае торопился Берхтольд, а не Гётцендорф. Уже прозвучали выстрелы – правда, с одной стороны, поскольку австрийцы дали залп по сербам, которые подошли слишком близко к границе, и министр иностранных дел (не начальник Генерального штаба!) предложил рассматривать этот инцидент как военный акт. Теперь это была война не на тех условиях, которые были бы у Австро-Венгрии в первые дни после убийства наследника ее престола, – наступление на Сербию, не осложненное более широким конфликтом. Месяц задержки нарушил этот план, но у Берхтольда сохранялась надежда, что дипломатия отсрочит неизбежные действия других держав и его страна успеет разбить сербов.
Желание действовать усиливалось тем, что в основе австрийских планов войны, с которыми был знаком министр иностранных дел, лежало быстрое разрешение конфликта[81]. Генерал-фельдмаршал Конрад фон Гётцендорф предупредил, что разделение сил на три группы – минимальную на балканской границе, основную против России в Польше и мобильную для усиления двух первых – не предусматривало вторжение
См.:
