лодку, перевалился через борт, я следом.
На веслах сидел рыбак в выцветшей брезентовой штормовке и кепке. Мы, дрожа как два недотоутопленных котенка, съежились на дне лодки. Ритмично взмахивая веслами, рыбак приближал нас к заветному берегу. Он сидел к нам спиной, а за ним, облокотясь на корму, полулежала женщина с вязальными спицами и клубком шерсти в руках.
Ее домашний вид и умиротворенность посреди разыгравшейся за бортом бездны показались мне (особенно на фоне только что пережитого) настоящим подвигом самообладания и достоинства. На холодном ветру да еще и под тонким, противным дождем нас начало колотить, и она, эта замечательная добрая женщина, передала нам с Серегой шерстяное одеяло.
– Вы… вы слышали, как мы орали? – спросил я, подергивая скулой.
– Нет, мы только увидели, как двое барахтаются, и решили подплыть поближе. Вдруг помощь нужна.
Серега молчал, лишь зубы его мелко выстукивали судорожную дробь прямо у меня над ухом.
Радость от спасения была сродни радости второго рождения. Когда первая эйфория прошла, в моей мокрой и озябшей голове вновь начали пульсировать мысли.
Я вспомнил сегодняшнее утро, пробежку, беспомощного птенца… и Заратустру.
Тем временем лодка, шурша, врезалась носом в песок, и мы с благодарностью попрощались с нашими спасителями.
На берегу, оба синие, все покрытые «гусиной кожей», мы коекак переоделись.
– Слуслушай, – простучал я зубами, дрожь все еще била меня не на шутку, – ты… ты скорее всеего нене дождешься приглашения в Америку.
Серега молчал.
– Слыслышишь?
– Да.
– Профессор Сокольников приезжал за тобой вчера с какимито… спрашивал тебя… Конверт показывал. С приглашением. Спрашивал, не знаем ли тебя, не сдаем ли дачу. Ты в это время у Костяна «в гостях» был.
Серега молчал.
– Бабка сказала им, что тебя она не знает и никому ничего не сдает. И я… не сказал. Тогда профессор сказал, что если не найдет тебя, то сегодня пошлет в Америку другого парня. Может, не поздно еще…
– Поздно!
– Да ну! Не может быть! Что деньдругой прям вот так все решает?!
– Дорогой друг! Иногда не то что день, одна секунда, одно слово очень многое решают! Так что пожелаем Коле удачи.
– Кому?
– Николай Накольный с параллельного курса. Протеже профессора. Теперь поедет в Америку по приглашению фонда Софроса. По обмену опытом и для повышения квалификации. А возможно еще для чегото, чего мы не знаем.
Помолчали.
– Жалеешь? – спросил я.
– Кого?! Тебя? – вопросом ответил Серега.
– Об Америке. Ну и о том, что спас такую сволочь, как я.
– Мы все сволочи. И все ангелы. Но не постоянно. То одно, то другое. А Америка…
