идеализм (идиотизм). Нужно ли говорить о том, что я сохранял девственность вплоть до самой армии, и единственными моими женщинами были немецкие и французские (эти самые любимые) порномодели с потертых полузажеванных видеокассет и… какая-то шлюшка, попытавшаяся отдаться мне из жалости за три сонета, но у меня с перепугу ничего не вышло…
Два года армии изменили меня кардинально. От былой поэтичности мало что осталось. Отдав дань Аресу, я стал ходить по каким-то шмарам, щедро расплескивая свою невинность и застенчивость налево и направо, изучая женщин не по сонетам Данте и Петрарки, а исследуя непосредственно сам материал. А та грезофея, которую я когда-то боготворил, вышла замуж не то за электрика, не то за сантехника. Через какое-то время парень бросил ее с двумя детьми. Я случайно встретился с ней в метро спустя годы. Я долго смотрел в ее усталое измученное лицо, в ее грустные и тусклые глаза, которые когда-то, казалось, готовы были рассыпаться звездами, разглядывал несимпатичные морщинки вокруг глаз, бледную, наспех припудренную кожу… И только одна мысль крутилась в моей голове: где, где моя фея? Где та девочка с золотыми кудрями и сиреневыми глазами, которая сводила меня с ума и заставляла не спать ночами и думать, думать, думать только о ней? Куда, моя дорогая, ты подевалась? Кто выпил всё твое волшебство, весь твой неземной сладчайший нектар, выпил и бросил оставшуюся оболочку, как шкурку от апельсина?
Это был он, электрик. Фаза-ноль-коротыш-на-землю. Он и ее закоротил.
…Мы поднялись наверх, зашли в кафе, она многое о себе рассказала. По привычке, как другу. Я всегда был для нее хорошим другом. Она всё говорила и говорила, а я пытался, изо всех сил пытался найти в ней хоть капельку, хоть частичку того, что в ней было тогда… Но безрезультатно. Она закончила свой печальный рассказ. И попросила:
– Ну, расскажи теперь о себе.
– Тебе это интересно?
– Конечно! Знаешь, вот я увидела тебя, и в моей голове сразу столько забытых воспоминаний закружилось. Такое светлое время было! Юность, надежды, влюбленность…
– А ты знаешь, кто тогда в тебя был влюблен?
– Да много кто. И Димка со второго курса… Ну, помнишь, волосатый? И Миша, и Стас… Влюбленных было много. Мне каждый день кто-то пытался назначить свидание! Я так тогда к этому привыкла, так была избалована…
– Да, Кристиночка. Кстати, ваш покорный слуга так же был в вас влюблен беззаветно, но тайно.
– Ты? Да ладно!
– А ты что, не догадывалась?
– Нет… Слушай, что, правда что ли? – тут в ее глазах на мгновение мелькнуло то самое… да-да, то самое, светлое и завораживающее, то самое, что когда-то заставляло меня (и не только меня) терять дар речи, забывать обо всем на свете Оно мелькнуло на мгновение, как отблеск, как тень, как намек, и тут же пропало…
– Да, это правда. Это длилось три года. Пока мы учились на параллельных курсах и пока я не загремел в армию. Я был
