здесь зевака ничего не смог бы за ними разглядеть. Да и смотреть особо не на что: у стены в мешковатых брюках и вязаном пуловере лежал пожилой мужчина, лица которого невозможно было разглядеть из-за множества кровоподтеков. Рядом сидела на корточках молодая женщина в модном кожаном пальто поверх белого халата, распутывая провода от прибора для электрического раздражения мышц, необходимого для установления точного времени смерти. Куртку убитого из коричневой невзрачной плащевки держал заместитель начальника криминальной милиции ОВД «Дорогомилово» майор Пархоменко, лениво обшаривая карманы.
– Что у нас? – спросил следователь городской прокуратуры Баранников, бросая сигарету и привычным жестом вынимая бланки из потрепанной кожаной папки. – Очередное самоубийство?
– Да, – сказал, позевывая, Пархоменко, и кивая на гладко отполированную биту в бурых пятнах, лежащую в ногах покойного, – причем, совершенное с особой жестокостью. Забил себя до смерти. Есть лишняя бумажка или газетка?
Баранников с вздохом вытащил чистый лист, расстелил аккуратно на асфальте. Присел.
– Вечная нищета. Клади.
– Связка ключей. Брелок овальный, с надписью BMW…
– Состоятельный клиент попался, а одет, как бомж.
– Пластиковый пропуск. Московская международная академия имени Бурденко. Во-как! Выписан на имя Михаила Юрьевича Кожинова…
Присвистнул.
– Доктор наук, заместитель ректора по научной работе. Держи. Бумажник на месте. Слушай, классный – с металлической биркой. Леарт… хер.
– «Learther», – прочитал грамотный Баранников. – Лондон. Классное портмоне. Двести евро стоит, не меньше.
– А еще говорят, наши ученые плохо живут. На зарплату в восемь тысяч деревянных такого не купишь.
– Может, задарил кто… – равнодушно пожал плечами невыспавшийся следователь. Убийство профессора ничего хорошего лично ему не обещало – место происшествия придется отрабатывать на пять с плюсом, да еще под пристальным оком Генпрокуратуры, которая непременно приберет дело в свои руки.
Пархоменко вытряхнул на бумагу содержимое портмоне.
– Деньги: двести долларов, три тысячи рублями, мелочь; визитки… Вот, его собственная. Адрес: 2-ая Брестская, 39… чуть-чуть не дошел. Угловой дом. Санек! – сунул в руки подбежавшему оперу. – Давай, дуй, на этот адрес… тащи родных, не будем же везти в морг, как неопознанного.
Прощупал внутренний карман куртки.
– Смотри, фотка имеется… Ух-ты, какая цыпочка!
На фоне огромной бурой песчаной горы, в которой с трудом угадывались очертание классической египетской пирамиды, стоял крепкий старичок в просторной белой рубахе и шортах. Редкие волосы крашены, дымчатые очки, победоносная заносчивая улыбка. И рядом тонким стебельком
