style="font-size:15px;"> Они шли по Тверскому бульвару, Дима рассказывал уже третий анекдот, но Люба все еще не говорила, зачем ей понадобился случайный любовник, к тому же охранник ночного клуба. Что с него возьмешь? Только морду кому-нибудь набить. Но он робел, как мальчик – вдруг она его полюбила, вдруг ей запомнились его страстные объятия, вдруг лучше мужчины она еще не встречала… И разрушать романтические иллюзии прямым, грубым вопросом не хотел.
– Ты извини, – сказала она, искоса взглянув на него, – за ту ночь.
– За что? Все было так прекрасно, Люба, – сказал он и попытался обнять ее за плечи, но она немедленно отстранилась.
– Нет, все-таки извини. Я не Люба, меня зовут Жанна. Жанна Воронцова.
– Я сразу понял, – воскликнул, рассмеявшись, Дима. – Любы другие – все больше в теле, дородные, грудастые, с румянцем на пухлых щеках. Что я, Люб не видел! А ты вылитая Жанна. Хрупкая, интеллигентная, озорная и насмешливая. Я где-то читал, что не родители имя человеку присваивают, а сам человек рождается с таким именем, а папа с мамой только угадывают…
– Понимаешь, – перебила она его решительно, – мы с девчонками немножко подпили, и поспорили, кто за ночь больше заработает. В смысле… ну, сам понимаешь, – кто больше с мужика возьмет.
– Во как! – присвистнул провинциал. – Этот теперь так светская молодежь развлекается? Ну, и что ж ты тогда денег с меня не взяла?
– Если честно, противно стало…
– Противно? Я думал, тебе понравилось…
Наверное, на него стало жалко смотреть, потому что она улыбнулась, взяла его под руку.
– Противно от самой себя. Забудем, я о другом хотела с тобой поговорить.
– О чем? – подчеркнуто равнодушно спросил случайный любовник.
– Мы недавно похоронили дедушку.
– Соболезную.
– Три дня назад.
– И что? Я при чем? Деньги все-таки понадобились? Сколько?
К его удивлению гордая и надменная столичная штучка не врезала ему по щеке, не развернулась и не ушла, а только прикусила нижнюю губку.
– Ты вправе говорить такое, оскорблять… Но денег мне не надо. Наоборот, я тебе принесла деньги. Вот.
Она порылась в сумочке и вытащила перетянутые банковской резинкой пачку… Нет, не рублей, не долларов, а евро…
– Здесь тысяча. Если мало на первый раз, я добавлю.
Эта девочка умудрилась прожженного опера удивить во второй раз. Дима оглянулся по сторонам, встал, как вкопанный, и с удивлением посмотрел на пачку банкнот в ее дрожащей руке с тоненьким золотым браслетом на запястье.
– Я тоже хоронил своих дедушек, – медленно протянул он, – но по таким случаям бешеные бабки первым встречным не раздавал.
Но, оказывается, дедушка дедушке рознь. Покойный дед Жанны был в своем роде знаменитостью – медик, профессор с международной известностью, в последнее время возглавлял
