днем Сашенька лениво брел домой, пережидая шумные потоки горожан, стекающихся в центр города на митинг. Ему было скучно, жарко в модном кожаном пиджаке, впереди маячила полная неопределенность: ну, еще пройдет день, год, пять или десять лет, ну и что?
Его дружески хлопнули по спине, он обернулся и увидел одноклассников – Славика Морозова и Павку Растопчина. Аристократ и меломан, элегантно облаченный в летний венгерский костюм, Слава холодно прищурился на толпу, пьяно икнул и предельно вежливо осведомился:
– Старик, я не понял, ты что, на митинг ломишься?
– Дурак, что ли? – криво улыбнулся тот.
– А что трезвый? – притиснулся ближе Павлик-самоубийца.
Слава благожелательно оглядел Сашеньку и подмигнул:
– Водку будешь?
– Водку? По утрам? – воскликнул, добрея, фотограф.
– Стаканами?? – закричали они вместе.
– Да с удовольствием!! – заорали они так, что кругом попятились в стороны.
– Вы откуда такие веселые? – спросил Сашенька.
– Лучше бы спросил, куда? – предложил Растопчин.
– Еще слово…
– Понял, понял… Сейчас на хату ко мне, заряжаемся и на Низ.
– Не идет, – отрезал Славик, – на Низу есть где зарядиться. Там есть все.
– Все – это кто?
– У-уу! – Сладко вздохнул аристократ. – Не девочки, а сплошная малинка. Ты их не знаешь.
– Тогда вперед! – крикнул легкий на подъем Сашенька, и они помчались в сторону, далекую от центра, в сторону, где улочки кривы и горбаты, где двух-трехэтажные дома, крашенные желтым цветом, прячутся в старых, кладбищенского росту тополях, где вечерами даже работники угрозыска не ходят по одиночке.
Аристократ и самоубийца зашли в дом к подружкам вентилировать обстановку. Сашенька с мятым пиджаком в руках присел на широкие горячие ступени деревянного подъезда. Здесь было намного тише, прохладнее, чем в парадной части города; деревья гиганты сонно гудели; воробьи молодцами шмыгали под самыми ногами… Но чем дольше оставался он в одиночестве, тем сильнее в душе росла неясная тревога…
Он забеспокоился и даже осмотрелся, но на первый огляд ничего не обнаружил. Над ним светло-зеленой волной играли верха тополей… вдоль немощенной улицы двухэтажные дома с голой дранкой, перед каждым – небольшой палисадник из пропыленных кустов ивняка и жестких акаций… тишина и безлюдье.
И сейчас же до его слуха донесся унылый мертвящий скрип. Он исходил от двери противоположного дома – она то уходила в подъездную тьму, то возвращалась. Наконец, открылась полностью и на порог выдвинулась громадная старуха, обвязанная под плечи черным шерстяным платком. Невыносимо медленно передвинулась к лавке, села неловко и замерла, уставясь на Сашеньку круглыми стеклами очков, заклеенных наполовину грязным медицинским пластырем.
