До поры прячу рисунки, будто сглазу боюсь или порчи какой.
Так-то я обычно по Натахиным заказам малюю русалок на пруду среди кувшинок, да чёрных котов громадных, что на купальщиц из вод морских глазеют. Говорит, спрос на подобные картинки у её многочисленных дружков, да подружек из заприлавочного мира. Приторговывает. Думает, не знаю! Да, пусть её, хоть какой-то прок от меня семейному бюджету.
– А что приёмный-то твой? – воспользовался паузой губастый. – Признал тебя?
– Так, ведь, подле меня, под моим надзором вырос – как же иначе! До сих пор – свои дети уже имеются, а всё папаней зовёт. А малышня – дедом. Только пусто у меня внутри будто становится, как вижу их. Не моя кровь. Ну, нет отклика! Знаю – не виноваты ребятки. Сам замутил, сам всё испоганил. Понимаю и… зубами скриплю от досады на себя, тогдашнего, но улыбаюсь. Улыбаюсь, и презираю себя за слабость свою давнишнюю.
Сергеич склонил вихрастую голову, упёршись лбом в стойку, и замычал от тоски, мотаясь из стороны в сторону.
Губошлёп и Стержень пожали плечами, не проронив ни слова, выпили, чокнувшись с Боцманом, с непониманием, но сочувственно, глядевшим на сотоварища…
Варфоломеич
С юных годков пристрастившийся к махорке, Варфоломеич не признавал табачных изделий фабричного производства. В середине пятидесятых у него проездом из Казахстана гостевал неделю земляк. Бывший сельский учитель, с которым они задружились в лагере, позже, в ссылке, приобрётший квалификацию агронома, оставил ему в подарок пакетик мелких, с маковое зёрнышко семян табака с Чиликских плантаций. Объяснил, когда высевать на рассаду, как и где высаживать на гряду.
Привычный к ведению хозяйства, бобыль проявил смекалку и с тех пор, соблюдая полученные от агронома наставления, обеспечивал себя вполне достойным самосадом и даже немного приторговывал им по-соседски. После разгона колхоза эта статья дохода стала совсем не лишней – жил-то Варфоломеич в основном своим наделом да лесным промыслом, в тонкостях которого кумекал, пожалуй, поболее иных именитых.
…Сентябрь, принёсший ночные заморозки и открытие сезона охоты, был на исходе. Сегодняшний поход оказался долгим, но удачным. За широкой лесополосой, что в восьми километрах от деревни, Варфоломеич взял большущего русака, которого его сеттер Харт, постоянный спутник и партнёр на охоте, столкнул в густой траве на пологом склоне овражка. К избе вернулись под вечер усталые, но с зайцем.
Погода стояла ясная, безветренная. Прислонив ружьё к стене, старик устроился на завалинке, лицом к готовившемуся закатиться за перелесок солнцу. Свернув самокрутку, задумался. Пёс улёгся рядом, у ног хозяина и время от времени поднимая голову, пристально глядел на того влюблёнными глазами.
Из размышлений Варфоломеича вывел гомон приближающихся незнакомых голосов.
До него донеслись обрывки фраз явно вступивших в перепалку двух молодых людей – мужчины и женщины. Сквозь редкий
