Подстерёг, когда лебёдушка моя одна на реку пошла бельё стирать, напал и ссильничал.
Не достало терпежа Вале беды той пережить. День проплакала в подол матери, а ночью в бане удавилась. Я в те дни на дальнем току работал, домой вечерами не вертался. А как узнал про горе такое, споро прибёг, зарядил картечью берданку и к Бобке. Ни о чём другом думать не мог, как изувечить гада. Сыскал, с ног сбил навзничь, ну и жахнул заряд ему в мотню.
Знамо дело, судили. Вместо армии в лагерь загремел. А как война с немцем началась, стал на фронт проситься. Знал, что не положено, а руки чесались. И вот осенью сорок второго уважили мою просьбу, отправили в штрафную роту, где солдаты-дезертиры, да сержанты-паникёры позор с себя смывали. Как водится, вскоре ранение получил. В госпитале оклемался, и снова воевать. На этот раз, как искупивший вину, в строевую часть попал. Прошёл с боями до Кёнигсберга, где выбыл из рядов уже совсем, по тяжёлой контузии.
Вернулся в родные места, где с той поры и пребываю. Валюшу свою до сего дня забыть не могу. Никто мне её не заменит. На фронте память о ней меня сколь раз выручала. Да что там память, сама, чуть что, во сне, как живая, являлась: «Я, – говорит, – Сеня, тебя оберегу, закрою от пули вражьей. Вспоминай меня, когда невмоготу станет, я и приду на выручку!» Для меня день Красной Армии вдвойне праздник. А как же – Валюшины именины! С её именем свой век и доживаю…
Вскоре молодёжь затихла, а старик зажёг керосиновый фонарь и, стараясь не шуметь, долго ещё колготился в сенях.
… Наутро по-стариковски рано пробуждавшийся Варфоломеич тихо поднялся с лежанки, чтобы не потревожить сон спящей тут же, в горнице, на кровати, Марии. Вышел во двор. Харт, точно на верёвочке, выскользнул за дверь следом. Игорь, остававшийся на ночь в машине, ссутулясь, в задумчивости курил на завалинке.
– Здорово, герой! Что, не спится? – приветствовал его старик.
– Утро доброе, Семён Варфоломеич! Вы правы, совсем не до сна мне сегодня. Спасибо вам за науку. Никогда бы не поверил, расскажи кто, что одна случайная встреча, один ночной разговор так перевернут всё в душе и настроят её на иной лад! Перед Машей ещё повинюсь, докажу ей, в конце концов, что не вертопрах какой. Думаете, поверит, простит?
– А что ж ей остаётся, Игорёк. Погоди малость, сладитесь! Да, когда поедете, не забудьте тушку с собой захватить. Я зайца давеча ободрал, когда вы угомонились. Пусть Мария сготовит, да накормит там тебя обедом по-семейному.
Туристы
Понедельник 5 июля 1965 г. Анапа.
…Простившись с гомоном плацкартного вагона поезда Москва-Новороссийск, от станции Тоннельная друзья проделали путь в тридцать пять километров в салоне душного автобуса среди баулов и чемоданов курортников, направлявшихся, как и они, в Анапу.
На автостанции их встретил одноклассник Колька, приехавший на море отдыхать с родителями за три дня до них. Собственно, он и подбил Игоря с Борисом на авантюру первого самостоятельного «дикого»
