сама к ней потянулась:
– Да, вот, – говорю, – вам цветочки и нёс!
– Спасибо, – с улыбкой отвечает. – Пионы я очень люблю. Только вот что-то не припомню, когда это мы с вами познакомиться успели!
– А коли до сих пор не довелось, – нашёлся я, – так ведь ещё не вечер! Сейчас и познакомимся. Я, к слову, вольный художник такой-то.
– А меня – Наталья зовут. Заведую этим вот торговым предприятием. Девушка, что этот отдел обслуживает, приболела. Вот мне и пришлось подменить её сегодня за прилавком. Так что побуду до закрытия обыкновенной продавщицей.
Говорит, а сама ласково так улыбается. И глаз сияющих с меня не сводит. Затрепетало у меня в груди, жар по всему телу разлился.
– Что же, Наталья! Погода отличная, погуляю я, пожалуй, до закрытия вашего гастронома по территории. А потом провожу вас до дома. Не возражаете?
– Буду рада. Только зачем же по улице-то шляться. Заходите в подсобку, перекусите пока. Скорее время пройдёт.
Привела Наталья меня в служебное помещение. Колбаски настрогала, хлеба нарезала. Бутылку «Акстафы» откупорила, это такое марочное вино креплёное, вроде портвейна. Вы, конечно, и не пробовали его, куда уж!
Покайфовал я в одиночестве, а вскоре и конец рабочего дня наступил. Присоединилась ко мне Наталья, составила, так сказать, компанию. Вот дотемна и просидели, проговорили. Она – о замужестве неудачном, сынке-подростке, без отца обалдуем растущем. Что до меня – сами знаете, чем павлин в предвкушении «свадьбы» занят – распусканием хвоста, да возвышенным клёкотом.
– Ну, ты и силён, Айвазовский, баб клеить! А прикидывался-то простаком, – перебил рассказчика грузный старик в линялом тельнике, выглядывавшем из под байковой рубахи.
– Умолкни, Боцман, не шухари! – цыкнул на него губастый. – Дай приличному человеку высказаться, не всё вас, шелупонь, слушать!
– Да, чё я, Губошлёп! Клёвый, говорю, мужик – Сергеич-то! Давай, смотаюсь, ещё пивка ему возьму!
– Повремени, друг, – барственно прервал рассказчик суетливого, послушайте, что дальше-то было.
Посидели мы с Натальей хорошо в тот вечер. Персонал по домам разошёлся, и мы, утомившись, в её кабинете на диванчике закемарили. Я всё порывался портрет подруги на обёрточной бумаге написать, а она, шутя, останавливала: «успеешь ещё, никуда это от тебя не уйдёт»!
И, видите, как в воду глядела! Закрутили мы с ней всерьёз. Недели не прошло, собрал я пожитки и насовсем к Наталье переехал. Потом, как положено, с женой развод оформил. А с ней расписались. Как в угаре время шло, будто приворожила меня баба.
Рисовать её одну только и мог в те дни. Наталья на работу, а я – малевать её портреты в разных видах, да интерьерах. Некоторые, не совру, совсем неплохо удались. Говорила, подругам дарит. Потом слушок дошёл – приторговывала моими работами по случаю. Я-то не в претензии. Считай, на её содержании находился. Торговый люд, он ведь никогда не бедствовал! Это уж потом,
