неслучайное. В том, что это нападение, госпожа де Ларди не сомневалась: о разбойниках здесь слыхом не слыхивали, окрестности замка Жируар славились спокойствием. Грабить тут было особо некого, замок стоял в стороне от оживленных дорог. Камилла прикоснулась к щеке раненого. Лихорадка, надо пойти, приготовить лекарство. Она прихватила покрывало с кресла и вышла.
Очаг на кухне давно прогорел, Камилла поплотней закуталась в покрывало. Если закрыть глаза, то можно представить, что за окнами уже лето… Камилла мерзла зимой, не спасали ни меховые накидки, ни куча покрывал, ни жарко натопленные камины. Возможно, помогли бы теплые мужские объятия, но у госпожи де Ларди давным-давно не было любовника. После смерти Франсуа большинство знакомых мужчин казались ей… ненужными. Из оставшихся половина ей не по вкусу, а кое-кому не по вкусу она сама. Ну и, наконец, несколько возможных кандидатов женаты, а Камилла далека от того, чтобы заводить связь с женатым мужчиной. Слишком хорошо она знала, к чему приводят подобные отношения. Насмотрелась. Конечно, оставались еще незнакомые мужчины, так что она искала. Видит Бог, искала. Не нашла.
Она разожгла огонь, вскипятила воду, бросила в парящий котелок пучок мяты, немного шиповника и листьев малины. Налила себе вина, и опустилась на стул, ожидая, пока отвар настоится и можно будет его процедить.
Она поправила покрывало и глотнула из бокала. Пора возвращаться в комнату к Виллеру. Сейчас снова придет Жерар, которого она заставила остаться в замке, и снова пустит раненому кровь. Отвратительное зрелище, но делать нечего – это единственный способ уменьшить лихорадку, как утверждает лекарь. А Камилла платила ему достаточно, чтобы доверять.
Ад существует, Виллеру знал точно.
В свой маленький личный ад Теодор спускался не впервые: он шел по ледяной лестнице, а она не заканчивалась. Просто не заканчивалась, и всё. Освещенная лишь мертвенным мерцанием голубого льда, она вела все вниз и вниз. По ней можно бежать и катиться кубарем; можно ползти, пока ладони не почернеют от холода. Самый громкий крик звучал там комариным писком. Лестница была проста и оттого до ужаса реальна. Она никуда не вела, замкнутая в кольцо. Иногда Теодор останавливался и бился, бился об лед, пытаясь расколоть его, но ничего не получалось.
Потом появлялся какой-нибудь свет, и лестница таяла.
На сей раз, этим светом оказался огонек свечи, стоявшей у изголовья кровати. Теодор моргнул; даже это далось ему с трудом. Ему казалось, что сердце стучится о ребра не чаще, чем раз в полчаса; но, конечно, оно билось чаще.
Тело еще хранило холод ледяной лестницы, холод царства неподвижности и смерти, но левой руке было отчего-то очень тепло. Теодор скосил глаза и увидел каштановые пряди, выбившиеся из когда-то бывшей безупречной прически. Камилла спала, положив голову на руку шевалье де Виллеру, под глазами у нее залегли тени.
Теодор
