сейчас ты так говоришь, Пол Маркус Тейт. Пройдет время, и все изменится. Посмотри на моих бабушку и дедушку. Когда-то у них была любовь, а теперь они видеть друг друга не могут.
– Это совсем другое дело. Мой отец говорит, с твоим дедушкой никто не уживется.
– Но прежде бабушка прекрасно с ним ладила, – возразила я. – А потом все изменилось. Наверняка она и подумать не могла, что так сложится.
– Ну, я-то не собираюсь меняться! – заявил Пол. Он помолчал и добавил, сжав мою ладонь: – Ты уже спросила у бабушки, можно ли нам пойти на танцы?
– Да. Но она пока не ответила. Кстати, завтра приходи к нам обедать. Бабушка хочет узнать тебя получше. Придешь?
Он медлил с ответом.
– Тебе не разрешат родители, – догадалась я.
– Я обязательно приду! – пообещал он. – А родителям просто нужно время, чтобы привыкнуть к этому… Ну, что мы с тобой будем вместе, – улыбнулся он.
Глаза наши встретились, он привлек меня к себе, и мы принялись целоваться в лунном свете. Лишь гудок и блеск фар проходившего мимо автомобиля заставил нас оторваться друг от друга. Взявшись за руки, мы зашагали по направлению к кафе.
В тот вечер городские улицы казались оживленнее, чем обычно. Местные рыбаки и ловцы устриц явились в город со своими семьями, чтобы провести субботний вечер в «Королеве каджунов» – ресторане, где за умеренную плату можно было получить огромное блюдо раков и кувшин скверного пива. Атмосфера в городе царила праздничная. На углу у ресторана наяривало жизнерадостные мелодии «Трио каджунских болот», состоявшее из аккордеона, скрипки и стиральной доски. Прохожие сновали туда-сюда, зеваки, сидя на длинных кипарисовых скамьях, наблюдали за ними. Некоторые ели бенье[5], запивая их кофе, другие лакомились сушеными креветками, которые у нас называли каджунскими орешками.
Мы с Полом вошли в кафе, устроились на высоких стульях и заказали мороженое и лимонад. Пол сообщил мистеру Клементу, владельцу кафе, что мы отмечаем мой успех, и тот украсил наши порции взбитыми сливками и вишенками. Мне казалось, никогда прежде я не ела такого вкусного мороженого. Мы были так поглощены мороженым и друг другом, что не заметили, как на улице разгорелся скандал. Лишь когда все прочие посетители повскакали со своих мест и побежали смотреть, что происходит, мы последовали их примеру.
Сердце мое сжалось: нарушителем спокойствия оказался дедушка Джек. Его только что вышвырнули из «Королевы каджунов», и теперь, стоя на ступеньках ресторана, он потрясал кулаками и сыпал проклятиями.
– Надо уговорить его успокоиться и пойти домой, – пробормотала я и бросилась к дедушке.
Пол пошел за мной. Толпа начала расходиться. Пьяница, изрыгающий ругательства, не представлял для зевак особого интереса. Подбежав к дедушке, я потянула его за рукав:
– Дедушка! Прошу тебя, прекрати!
– Кто это… какого черта…
Он повернулся и уставился на меня. Струйка виски проложила дорожку от уголка его рта по грязно-серому
