редкость тоскливо, присоединяйтесь к нам.
– Дорогая, зачем уводишь Варвару Васильевну, возвращайтесь за стол, с улыбкой обратился к ним виновник торжества.
– Не дадите нам слегка посплетничать – упрекнула их Варвара Васильевна, но с удовольствием вернулась к обществу.
Анастасия Серафимовна только улыбнулась мужу, широко, открыто, со всей своей любовью к нему.
– Слышал я, Михаил Александрович, что вы желаете продать пару музыкантов? – спросил не без надежды в голосе Тимофей Васильевич, обращаясь к своему соседу, помещику Андрееву.
– Да какие они музыканты, Тимофей Васильевич, так ноты переворачивать только и могут.
– Да хоть если и ноты читать могут, я бы у тебя их купил.
– Выбрал же время поговорить со мной об этом, когда я в день ваших именин отказать не смею.
– А вы не отказывайте, продайте мне своих людей. Мне как раз двоих флейтистов не хватает.
– А вы мне щенка борзой продайте, Тимофей Васильевич.
– Ну что ж, это можно основательно обговорить.
– А чего тут обговаривать? У тебя вон псарня, наверно, уже ломится от гончих, зачем тебе столько, а мне как раз не хватает.
– Да у тебя не меньше моего собак и тоже все первостатейные.
– А мне щенок борзой нужен, у меня собаки в годах уже, а молодых нет, как раз через два года учиться охоте будет.
– Дам я тебе, Михаил Александрович, щенка, подрастут чуть-чуть, и пришлю.
– Ну вот, и договорились, а то, я подумал, жадничаешь.
– Да отчего же?
– Все меня отговаривал?
– Да когда я тебя отговаривал.
– Да сейчас, как будто щенка жалко.
– Не жалко мне для вас щенка, совсем не жалко. Пришлю, обязательно пришлю.
И мужчины с удовольствием окунулись в тему обсуждения разведения гончих.
Тимофей Васильевич был страстным охотником. Михаил Александрович неспроста обратился к нему. У Летлинского одна из лучших во всей окрестности псарня, в которой около сотни редких гончих. Ее обслуживало несколько десятков псарей, ловчих, доезжачих и прочих обмундированных и обученных людей.
Впрочем, содержание дворни обходилось все равно дешево: хлеб и другие продукты, холст, сукно – все своё. Свой портной, да еще не один, свои сапожники, столяры, кузнецы.
Торжество затянулось. Гости разъехались через два дня, позже к вечеру. В усадьбе стало непривычно тихо.
Прохладный ветерок притягивал. Аннушка вышла в сад и присела на скамеечку. Она мучилась головными болями, и больше всего ей нужно было вспомнить: кто она? и откуда?. Иногда проблескивали скудные воспоминания в которых яркое солнце свидетельствовало о счастливых днях, но она мучилась. Предложение Алексея Алексеевича спеть ее очень сильно встряхнуло, она неосознано, как будто ей это было привычно, откликнулась и без тени сомнения пошла петь. Откуда, где, в каких уголках
