раз с окраин начать? – предположил Глеб. – Там же заводы, значит, и людей хватает.
– Да плевать этим работягам на выборы! У них только водка на уме, – фыркнул Ирокез.
– Ну ты за всех-то не говори. У меня вон отец работяга, токарь, а водки ни грамма пьёт, книги по вечерам читает. Меня даже с детства на чтение подсадил, – с обидой встрял в разговор какой-то свежеумытый парень, только что вышедший из ванной.
Но Ирокез лишь рукой махнул:
– Таких мало. А остальным, что книги, что политика – всё до лампочки. Раньше мы у себя тоже к шахтам ходили, «Лимонку» предлагали, листовки – короче, сагитировать кого-то пытались. И чего ты думаешь? За всё время лишь несколько человек газетой заинтересовались, один из них потом несколько раз даже на собрание приходил. А так всё больше разные пьяные гопники и быдланы докапывались.
– Ха! А тут как раз про рабочих и написано, – засмеялся Глеб, взмахнув вытащенной из вскрытой пачки листовкой. – И про то, что Лимонов сам сталевар.
Листовка была чёрно-белой, отпечатанной на плотной бумаге. В самом её центра располагалась фотография председателя партии – старая, широко известная, опубликованная, наверное, не в одном десятке газет. На ней он, одетый в зимнее пальто и с кепкой на голове, что-то яростно кричит, стиснутый в гуще толпы демонстрантов. Хотя те на рабочих были совсем не похожи, подпись к фотографии, выполненная жирными буквами, оставлявшими следы типографской краски на пальцах, была однозначна: «Рабочие голосуют за сталевара Лимонова!»
Партийцы передавали листовку друг другу, рассматривали, отпускали шутки.
– Это старая фотография. Десять лет назад сделана, на каком-то митинге оппозиции начала девяностых, – сразу узнал её Михаил.
– Тогда ещё и партии-то нашей не было.
– Зато вождь уже был, – засмеялся Серёга, ткнув пальцем в фотографию. – Вот он, зовёт народ на штурм Кремля!
Партийцы разделились на пары, для каждой из которых был определён свой маршрут. Михаил, успевший вчера на почте наделать два десятка ксерокопий с карты города, раздавал их теперь уходящим на первую расклейку ребятам.
– Вы сначала эти две улицы обработайте, – обводя их на бумаге карандашным овалом, наставлял он Глеба и Серёгу, как-то само собой решивших идти вместе. – На каждой остановке клейте, в каждом подъезде, на любом фонарном столбе – чтоб наш вождь отовсюду на людей смотрел. А если время останется, то и вот здесь пройдитесь, – и он указал ещё на одну улицу, ведущую из центра к заводским окраинам. – По ней тоже прилично народу ходит, сам видел.
Партийцы, вертя в руках серые, в разводах краски листы ксерокопий, разглядывали обозначенные маршруты, вчитывались в названия незнакомых пока улиц, которые им предстояло исходить вдоль и поперёк.
– Ничего, за неделю всё тут наизусть выучим. Запомнят нас местные. Ох, запомнят, – заверил пока ещё совсем не знакомый Глебу невысокий щупленький паренёк с длинной, опускающейся на самые глаза чёлкой.
Глава IV
Евгений
