топором одного из умерших и, забросав себя сверху землей, лежала, глядя пустыми глазами на звезды.
Она чувствовала внутри себя руну и пела ее долгий мотив. Это была Ансуз – руна Одина, и, словно удары гонга, звучали в ней его безумие и магия. Другие руны, думала она, тоже могут прийти, но тогда понадобится сложить великое заклинание. Это может занять долгие годы.
«Зачем я здесь?»
Руна ответила: «Чтобы вновь рассказать эту историю. Отплатить норманнам. Ты – ангел у могилы Христа. Ты – его слуга. Валькирия. Сестра Смерть».
Окруженная призраками и звездами, освещенная луной, она пела историю о влюбленных, приносимых в жертву мрачным властительницам судьбы, сидящим у Источника Мимира, приносимых вечно, снова и снова, чтобы бог мог жить. Песня неслась в вихре ветра через это море, постоянно терзаемое чайками, в Константинополь и Англию, Норвегию и Нормандию, где все, имеющие уши, могли услышать ее и начать танцевать под ее мотив.
Глава четвертая
Тола держала в руках тело Хэлса, стараясь подавить рвущуюся наружу боль. Лошадь лишь слегка задела ее, но ребра ее отчаянно ныли, в груди не хватало воздуха.
– Вставай, любовь моя, вставай!
Мертвый, он больше не вызывал у нее ощущения летнего бриза, жаркого безветрия под кроной дуба, жара в ноздрях, прохладной воды ручья в ладонях и жужжания над освещенным солнцем лугом. Теперь он был словно камни или трава – без индивидуальности, вечный, неизменный, сам в себе. Тола была уверена – это она убила его, заключив сделку, спасшую ее от смерти ценой его жизни.
Она увидела в тумане дикаря с длинным луком в руке и медвежьей головой, безучастно глядевшего на нее. Он опустился на колено, и ей показалось, что сейчас он выстрелит в нее. Она оледенела, но вместе с тем едва ли не радовалась этому.
У нее не было оружия, не было возможности сопротивляться ему.
Он накинул на нее плащ одного из норманнов и заговорил с ней не по-норманнски, а по-норвежски.
Ее отец говорил по-норвежски, и она неплохо понимала этот язык.
– Лошадь, – сказал он. – Ты должна греться.
– Муж. Мой муж, – произнесла она на том же языке.
– Мертв, – ответил он. – В бою. Валькирия взяла его. Вэльсирга. Хорошо. Он теперь с богами.
– Не с богами, – возразила Тола. – Его нужно похоронить и благословить.
Дикарь указал на топь.
– Дверь, – проговорил он. – К богам. Позволь мне.
– Бог, который там, это не бог Христа.
– Там, в болоте, боги, – повторил дикарь.
Тола подумала, что он прав, – Хэлс может быть похоронен так. Его семья была с севера, и они оставляли на ночь хлеб для эльфов, призывали Фрейю, чтобы она сделала их поля плодородными, и молились Христу, прося защиты и излечения от болезней.
Его можно похоронить так.
– Да.
Дикарь подтащил тело к краю топи. В тумане едва можно было различить,
