делу.
– Можешь ты пообещать мне сделать, если я попрошу? В конце концов, не так уж много я у тебя просила.
Николай Владимирович догадывался, куда клонит жена, но не хотел заниматься тем, в чем выглядел некомпетентным.
– Можешь ради меня сделать одно дело? – настаивала супруга и, после недолгого молчания мужа, поставила вопрос жестче: – Можешь вообще что-то сделать ради меня?
– Ты, мне кажется, матушка, что-то хочешь сказать, но никак не можешь сформулировать, поэтому я не могу тебе ответить на неделикатно поставленный вопрос. В чем именно я должен тебе помочь?
Но и Софья Михайловна сдаваться не хотела, и прежде чем сформулировать вопрос, желала получить достаточные гарантии для положительного ответа.
– Почему я отдаю тебе себя всю? Всю жизнь положила ради тебя и детей, тогда как ты и мизинчиком не можешь пошевелить, когда я о чем-то прошу?
Николай Владимирович также начал потихоньку закипать, как самовар в первой стадии, когда с помощью сапога кухарка раздувает уголья внутри самоварной утробы.
– Вот я и прошу тебя сказать, чего, собственно, ты хочешь? Как же иначе я могу исполнить твои требования?
– Я не могу требовать, и ты это прекрасно знаешь, я могу только умолять.
– Еще скажи: «На коленях»! – буркнул супруг в усы.
– Если угодно, и на колени встану.
– Полно, матушка, дурью заниматься, – в самоваре пошли первые, еще слабые, едва различимые пузырьки.
Бульк-бульк!
– И зачем я сюда ехала? Ехать сюда из центра России в глушь, практически деревня на краю земли!? Дальше-то куда ты меня потащишь с маленькими детьми, изверг?
Бульк-бульк!
Большая половина деток уже значительно подросла, кое-кого можно было уже и замуж отдавать.
Николай Владимирович предпочел не отвечать в ответ на горькую инвективу, только нервно жевал кончик уса, на конце которого загустилось крыжовенное варенье. Между тем, художественный руководитель «театра Мономаховых» встала во весь рост и в качестве протеста бросила чайную ложечку на стол. Ложка зазвенела как колокольчик на скачках.
– Я умираю здесь каждый день. Это ты обещал мне, когда я выходила за тебя замуж? Ты убить меня хочешь? Бессердечный эгоист! Ты всегда был эгоистом!
– Что ты хочешь? – твердо сказал губернатор. – Я хочу знать, наконец, что вам от меня угодно?
В самые патетические минуты жизни супруги переходили на «вы».
– Вы меня не хотите слушать! – закричала Софья Михайловна.
– С какой стати? Я весь обращен в слух, сударыня. Милости прошу! Слушаю.
– Не кричите, милостивый государь, я не ваша горничная, – вспылила несчастная жена.
– Я и на горничных не кричу, уважаемая Софья Михайловна. Откуда, из каких источников, мне интересно знать, у вас такая обо мне резолюция?
Но Софья Михайловна его не слушала. Пришло время выговориться.
