на дороге – даже медведь отступится.
Но в нашей компании нет зверовых охотников – ребята все как один страстные приверженцы боровой охоты. Тетерев, глухарь и, конечно, рябчик – вот наша цель и желанный трофей. За ними мы с друзьями и ездим каждый год в вологодскую тайгу, подгоняя наши отпуска под сентябрь. Ещё вчера вечером, подумав, я решил сегодняшнюю свою охоту целиком посвятить маленькому скрытному и капризному лесному петушку. А то как-то так получалось, что конкретно по рябчику я давно не ходил, – брал при случае, как говорят рыбаки – он был «в прилове». А тут вдруг так захотелось «посвистеть» ряба – не спеша, вдумчиво. И ни на что больше не отвлекаться – ни на тетеревов, распевшихся на болотах, ни на глухаря, клюющего мелкие камешки на песчаных дорожках.
Всё-таки странная птица – этот рябчик. То он летит как подорванный, стоит только свиснуть манком, а то засядет в крепи и никаким калачом не выманишь под выстрел. То поёт, выдавая трель за трелью, а то молчит как немой, сердито перепархивая с ветки на ветку. То наладится резать круги вокруг охотника, беззвучно планируя между деревьями, а то идёт пешком, напрямик, загребая лапами сухую опавшую листву и гремя ею на весь лес. Но этим-то он и интересен, наш русский лесной петушок, плотно и незаметно населяющий леса и рощи.
В лагерь уже пришло полное утро – огненные стрелы от показавшегося над дальним лесом солнца молнией пролетели над озером, ударили в наш берег и зажгли его ярким светом. Глазам открылась водная гладь, ещё плотно укутанная по краям ночным туманом. Но поднявшийся утренний ветерок игривой собачонкой принялся трепать эту подушку тумана, отрывал от неё целые куски и гнал по воде, завивая в причудливые фигуры. Эти призрачные клочья – химеры в розовых развевающихся одеждах неслись, едва касаясь ножками водного зеркала, кружились в вальсе и исчезали в дальнем конце залива, пропадая в чащобе прибрежного ельника.
Пора трогаться. Манки, патронташ с «семёркой», компас, сигареты, «тормозок»… – я проверяю карманы и рюкзак и, захватив одного из наших охотников, трогаюсь в путь. Ехать нам от лагеря километров пятнадцать – сначала по лесовозному грейдеру, а затем по старой, заброшенной лесной дороге.
По пути я высаживаю приятеля, предварительно договорившись о месте и времени встречи. Его цель – отходящий от основной дороги тракторный зимник, ведущий, как показывают карты, к далёким и сокровенным лесным озёрам. Туда-обратно верных два десятка километров, но у друга ноги лёгкие, резвые – ему дальние дороги в удовольствие. А на тропе в нехоженой тайге чего только за день не увидишь! Вот вернётся он и расскажет за столом…
Ну, а я потихоньку еду по старой, давно неезженой дорожке, задеваю свисающие ветки кустарника и пристально вглядываюсь в новый, незнакомый рельеф дорожного полотна. Иногда приходится выходить из машины и убирать стволы деревьев, уложенных поперёк летним буреломом. Помогает трос и мощный мотор, иногда – пила.
