осадок взметнулся ввысь; сгустился туман. Масло зашкварчало. Нарезанный толстыми кольцами репчатый лук полетел следом. Кухня наполнилась тяжелым запахом горелого постного масла и несвежего лука. Дальше пару ложек уксуса, соль, перец по вкусу.
Обжаренный до коричневого лук она выложила на тарелку, а остатки масла со сковороды слила обратно в бутылку. Достала из шкафчика мутную рюмку, налила спирт. Ужин готов.
– У-у-у, как вкусно, правда походит на шашлык! Нет, ну точно шашлык! Права была тетя Галя. – Анжелика Ильинична отправляла в рот колечко за колечком и, громко причмокивая, облизывала пальцы.
Крашеные стены тускло зеленели под слоем горелого жира. В сливе раковины застряли макароны. Что такое счастье? Это гармония с самим собой и окружающим миром – всем известная истина. Не слишком пожилая дама была счастлива, ибо не имела противоречий с окружающей ее действительностью.
Анжелика Ильинична проглотила последний кружочек лука, промокнула тарелку хлебом, встала и, не дойдя до раковины, умерла.
Патологоанатом стянул перчатки. В секционной, набитой студентами, было удушливо зловонно, вкрадчивый сквозняк холодил ноги. Из соседнего помещения доносился лязг инструментов.
– Итак, голубчики, какой вывод мы можем сделать?
В секционной воцарилась тишина, лишь один студент нерешительно прошептал:
– Сердце, наверное, не выдержало…
– Ну конечно! Конечно! Разве вы не видите? Дама злоупотребляла жирным и спиртным.
Тощий прыщавый студент покраснел и заулыбался. Его подхватила азартная волна науки. Он был в гармонии с собой и с миром. Это и было счастье.
Гумер Каримов
Ночь в «Клозери-де-Лила»
Рассказ
Когда-то давно, когда Юфим еще жил в Ленинградской области, у него при переезде пропала большая библиотека. В том числе и четырехтомник Эрнеста Хемингуэя.
Много лет спустя ему понадобился «Праздник, который всегда с тобой». Хемингуэя он любил с юности. Американский прозаик, и еще Василий Аксенов, были его кумирами. Именно «Праздник…» папы Хэма и аксеновский «Звездный билет» – наверное, и толкнули его к мечте стать писателем. Живя тогда еще в провинции, он много и жадно читал.
Страна переживала время так называемой оттепели, появились книги зарубежных авторов, издали четырехтомник любимого писателя, которому он во всем подражал.
Так, писать Сания любил в небольших уютных кафе, с чашкой кофе, заменяя им любимые алкогольные напитки американского писателя. Спиртное в те годы было не в чести у молодого спортсмена. Эта привычка, кстати, у него так и осталась на всю жизнь, многие страницы он напишет именно в кафе.
С тех пор прошло много лет, и Юфим состарился, прожив на земле 60 годов. И что-то стало мешать жить дальше. Какая-то пустота… Прочел у Хемингуэя созвучное своему настроению место:
«В то время я уже знал, что, когда что-то кончается в жизни, будь то плохое или хорошее,
