style="font-size:15px;"> – Все и всё умеют изначально. Надо делать, не задумываясь, обманывая свой мозг. И окажется, что у тебя ко всему найдутся способности и навыки, как только отбросишь сомнения. Чем больше сомневаешься и выжидаешь, тем больше уверяешь себя, что не сможешь. А здорово я его, а? – хвастливо и самодовольно закончил Андреев секунду молчания спустя.
Я вдруг поняла, что он видел Птицу, спешащего ко мне и не успевшего, и намеренно его обогнал. А теперь – был несказанно доволен этой пусть маленькой, но победой.
– Здорово, – согласилась я. – Спасли Вы меня.
Мне и правда не хотелось разговаривать с Птицей. Он долго меня игнорировал и избегал, и я не понимала, почему. К тому же мне было обидно за Вику. И устраивать какие-то разборки, тем более, здесь, было ни к селу ни к городу.
Андреев посмотрел на меня, но я не повернула головы, замечая его движение лишь боковым зрением. Он понял, что я не хочу углубляться в эту тему, и не стал задавать вопрос, который застыл у него на губах.
– Первый раз на катке? – спросил он вместо этого, когда мы проехали в полном молчании первый полукруг арены и вернулись в начальную точку.
– Третий, – неохотно призналась я, мертвой хваткой впиваясь в его локоть вытянутой рукой – ехать совсем рядом было неудобно. Чтобы двигаться без проблем, требовалось немного личного пространства.
– Сегодня здесь, кажется, решило собраться пол университета, – мрачновато заметил он, впрочем, без особого расстройства. Уж он-то точно не боялся грохнуться на глазах у всей той самой половины студентов.
– Много падений? – словно читая мои мысли, прибавил он после паузы.
– Нет. Но не хотелось бы увеличивать их число.
– Ясное дело, – кивнул Андреев сам себе. – И не придется: я не позволю.
Происходящее меня не слишком удивляло: после того, как я позаботилась об Андрееве в тот день, между нами возникла какая-то тонкая, но теплая и прочная, несомненная связь, такая же хрупкая, как первый ледок на лужах в морозное утро ноября. Намного более были удивлены происходящим окружающие нас знакомые. Во взгляде Вики, Птицы и особенно Тани – не просто читались, а горели, пылали костры вопросов, щедро политые самым стойким воспламенителем – любопытством. Но пока рядом со мной находилась монолитная черная фигура Андреева, будто темный страж, – никто из них не рискнет подходить ко мне. А меня даже не волновало, что будет, когда наше катание вместе кончится, и может ли это кончиться вообще. Я чувствовала себя уютно в эти моменты, не более чем уютно, и мне этого хватало.
– А Вы, как видно, занимались фигурным катанием, – выдала я зачем-то.
– В юности занимался хоккеем, – ответил Андреев, помолчав. – Такие навыки не забываются.
Ну вот, он научил меня кататься, что же дальше? Ему не обязательно продолжать ездить со мной, по логике вещей, так? Но он едет, молча едет рядом, словно это даже не обсуждается, словно все так и должно
