Мамы нет, и вообще. Я ни в кого не влюбляюсь. Все влюблены, только мне никто не нравится.
– Почему, дочка?
Ника пожала плечами.
– Уроды все. Малыши описанные. Мамы им памперсы забыли поменять, они так в школу и поперлись с утра. Ходят, памперсов своих стесняются.
– Ника! – воскликнул Антон. – Ты что?.. Что ты все подряд говоришь!
– Пап, ты спросил – почему, я тебе ответила. Ты ужасаешься. Хорошо, я не буду ничего говорить.
– Ника… – Антон примирительно притянул дочь к себе. – Прости. Я не готов слышать от тебя такие взрослые и… гм… категоричные слова. Ну… не нравится никто, и хорошо. Мне тоже мало кто нравился в юности. Влюбишься в один момент, я тебе обещаю. Только мне расскажешь, ладно? Обещаешь не скрывать от меня ничего?
Ника легко кивнула.
– Ну вот. А так… Я считаю, что у нас много поводов радоваться. Даже несмотря на то, что Артем… и что мамы сейчас нет с нами и… да, если честно, непонятно, когда она вернется.
Ника погладила отца по голове. Сам он не слишком уверенно говорит. Как она может ему поверить? И как радоваться очевидному? Может, представить на мгновение, что вот этого всего нет? Да, закрыть глаза и представить – она совсем одна, у нее на самом деле нет родителей, у нее нет ее прекрасной квартиры на пятнадцатом этаже, откуда виден и лес с рекой, и московский университет, где можно встречать восход и закат – окна так удачно расположены, на три стороны света, у нее нет ее уютной комнаты с маленькой, но прекрасной библиотекой, в которой можно найти старинные книжки, по ним когда-то училась ее прапрабабушка и ставила трогательные отметки загадочным чернильным карандашом: «Неве́рно!» или «Согласна!», у нее нет ее самого лучшего в мире отца, который понимает ее молча, не с полуслова, а лишь взглянув на нее, никогда не лезет в душу, но готов выслушать все, обо всем, в любое время дня, Антон в отличие от других родителей никогда не говорит: «Потом, сейчас я занят». Он бросает все и слушает Нику, идет с ней, помогает ей… Еще можно представить, что у нее нет ее отличной фигуры, она неудержимо толстеет, у нее кривые мясистые ножки, на которых неровными кусочками трясется жир – бывает так, представить, что у нее плохое зрение, плохая кожа, плохие выщербленные зубы, что ей не дается математика, русский, химия, физика, история – ничего не дается… И что – тогда ей станет легче?
Ника решительно встала и стала разбирать коробки с игрушками. Лучше что-то делать, чем запутываться в собственных страданиях, неудовольствиях и сомнениях.
Глава 6
Анна помедлила на тропинке. Она не хотела встречаться с настоятельницей. Вчера у них был неприятный разговор. Меньше всего Анне хотелось, чтобы между ней и Богом кто-то вставал. Какой-то человек, женщина, мужчина – неважно. Здесь часто говорят, что в монастыре нет мужчин и женщин, что стирается граница и остается только человеческая душа. Наверно, это должно быть так. Но Анна этого не чувствует. Сколько бы монахини ни усмиряли и ни укрощали свою женскую суть, но когда приезжает отец
