говорит он, багровея и едва сдерживаясь, чтобы не ударить меня.
Теперь я хочу добиться признания судебного разбирательства неправильным из-за нарушения закона. Я хочу спровоцировать их на совершение какой-нибудь очевидной глупости.
– Я требую слушания. Удалите жюри из зала, вызовите эту молодую леди для дачи показаний и позвольте мне подвергнуть ее перекрестному допросу. Она хочет принять участие в суде, так пусть примет. А ее мать явно пристрастна, поэтому я требую убрать ее из жюри присяжных.
– Что вы ей сказали? – спрашивает судья.
– Я только что передал вам все слово в слово. Я сказал ей то же самое, что скажу в лицо любому: ваше дело построено исключительно на показаниях кучки лжецов и никаких заслуживающих доверия доказательств у вас нет. Точка!
– Вы спятили! – говорит Гувер.
– Я требую слушания! – Я уже не сдерживаюсь и ору во весь голос. – Я требую убрать эту женщину из жюри и не буду участвовать в процессе, пока ее не уберут.
– Вы мне угрожаете? – спрашивает Кауфман, видя, что ситуация стремительно выходит из-под контроля.
– Нет, сэр. Я предупреждаю. Я отказываюсь продолжать процесс.
– Тогда я отправлю вас за решетку за неуважение к суду.
– Я там уже был. Сделайте это, и у нас на руках будет судебное разбирательство с нарушением закона. Мы сможем начать все сначала через шесть месяцев и повторить этот праздник души.
Они не знают наверняка, действительно ли меня заключали под стражу, но готовы в это поверить. Отчаянные адвокаты вроде меня постоянно балансируют на грани нарушения этических норм. Для них заключение под стражу сродни награде за доблесть. Если я решил вывести судью из себя или унизить его, я это сделаю.
Несколько минут мы молчим. Судебный секретарь смотрит в пол, и, будь ее воля, она бы стремглав выскочила из кабинета, опрокидывая по пути стулья. Гувер пребывает в шоке от возможной кассации, от того, что его великий процесс будет подвергнут сомнению апелляционным судом и дело перенаправят на рассмотрение другим. Он вовсе не хочет пережить подобное хождение по мукам заново. А хочет он дождаться славного дня, когда поедет на машине, скорее всего с репортером, в тюрьму под названием «Большой перевозчик», где штат приводит в исполнение смертные приговоры. Он удостоится королевских почестей, потому что будет героем – этаким бесстрашным ковбоем, поймавшим отвратительного убийцу Гарди Бейкера, добившимся признания его виновным и вынесения смертного приговора, что позволит жителям Майлоу вздохнуть с облегчением. Ему выделят место в первом ряду прямо перед занавеской, которую театрально отдернут, чтобы все увидели, как Гарди лежит на каталке с подсоединенными к венам трубками для смертельной инъекции. А потом у Гувера обязательно найдется время пообщаться с прессой, чтобы, хмурясь, рассказать о тяжкой ответственности, возлагаемой на него должностью прокурора. Еще ему придется присутствовать при казни, а в нашем скором на расправу штате это даже хуже, чем дожить до тридцати лет девственником. «Штат против Гарди Бейкера» –
