цветы. И вдруг тоска по любви охватила ее, она просто жаждала любви каждой частицей своей души.
Она вздрогнула и, полузакрыв глаза, долго стояла у клумбы с бледно-фиолетовыми цветами. Потом, взглянув на ручные часы, увидела, что уже около четырех часов утра, и поспешно зашагала домой, чтобы поскорей добраться до постели – в полдень ей снова надо быть на дежурстве. Ах, эта война! Она так устала. Только бы кончилась война, тогда можно было бы еще пожить!..
Где-то у Твикенхэма луна зашла за дома, где-то у Кентиш-Таун выплывало солнце; снова загремели колеса и семь миллионов спящих пробудились в миллионе домов от утреннего сна с одною и той же мыслью…
Глава IX
За завтраком Эдвард Пирсон, рассеянно доедая яйцо, распечатал письмо, написанное почерком, которого он не узнал.
«Госпиталь В. А. Д.
Молберри-род, Сент-Джонс-Вуд.
Дорогой кузен Эдвард!
Помнишь ли ты меня или я ушла слишком далеко под сень ночи? Когда-то я была Лилой Пирсон; я часто о тебе думаю и все спрашиваю себя: каков-то он сейчас, какие у него дочери? Я здесь уже около года, ухаживаю за нашими ранеными, а до этого была сестрой милосердия в Южной Африке. Пять лет назад умер мой муж. Хотя мы не встречались – страшно даже подумать, как давно, – мне очень хотелось бы увидеть тебя снова. Не зайдешь ли ты как-нибудь ко мне посмотреть мой госпиталь? Под моим началом две палаты; наши солдатики – просто чудо.
Забытая тобой, но все еще любящая тебя кузина
P. S. Мне попалось коротенькое письмецо, которое ты мне когда-то написал; оно напомнило мне о прежних днях».
Нет! Он не забыл. В его доме было живое напоминание о ней. Он посмотрел на сидящую напротив Ноэль. Как похожи у них глаза! И он подумал: «Интересно, какая сейчас Лила? Надо быть милосердным. Тот человек умер; два года она работает сестрой в госпитале. Она, наверно, очень изменилась. Конечно, я рад был бы повидать ее. Я пойду к ней».
Он еще раз взглянул на Ноэль. Только вчера она снова просила позволить ей начать готовиться в сестры милосердия.
– Сегодня я решил посмотреть один госпиталь, Нолли, – сказал он. – Если хочешь, я наведу справки. Но боюсь, что тебе придется начать с мытья полов.
– Ну что ж, мне все равно. Лишь бы начать.
– Очень хорошо; я узнаю. – Пирсон снова принялся за яйцо.
Потом он очнулся от задумчивости, услышав голос Ноэль:
– Ты очень чувствуешь войну, папа? Из-за нее у тебя не болит здесь? – Она положила руку на сердце. – А может, и не болит, потому что ты живешь наполовину в потустороннем мире. Правда?
У Пирсона чуть не сорвались слова: «Боже упаси!» – но он не произнес их, а только положил на стол ложку, обиженный и ошеломленный. Что она хотела сказать? Как можно не чувствовать войны?
– Мне кажется, Нолли, что я в силах еще иногда помочь людям, – возразил он.
Сознавая,
