мучительную неделю, когда ему пришлось отказаться даже от утреннего кофе, потому что кофеин заставлял его сердце биться слишком сильно. Только бы продержаться еще четверо суток… трое суток…
Вечером в четверг Х. Г. Гаррод должен был прибыть в Нью-Йорк. Вечером в среду Роджер приехал с работы в семь и нашел Гретхен углубившейся в изучение присланных отовсюду декабрьских счетов, со странным выражением в прекрасных глазах.
– Что с тобой?
Она кивком указала на счета. Он быстро просмотрел их, и его лоб прорезала морщина.
– Черт возьми!
– Ничего не поделаешь, – она всхлипнула, – это просто кошмар какой-то!
– Ну, я женился на тебе вовсе не потому, что думал, будто ты хорошая хозяйка. С этим я как-нибудь справлюсь. Пусть твоя хорошенькая головка не думает об этом!
Она холодно посмотрела на него:
– Ты говоришь со мной, как с ребенком!
– Приходится! – сказал он с неожиданным раздражением.
– Знаешь ли, я все же не какая-то там фарфоровая безделушка, которую можно куда-нибудь сунуть и тут же забыть!
Он немедленно встал перед ней на колени и взял ее за руки:
– Гретхен, послушай! – Когда он начал говорить, его дыхание прерывалось от волнения. – Ради бога, давай не будем сейчас ссориться! Мы оба переполнены злобой и упреками, и если сейчас разразится ссора – это будет ужасно. Я люблю тебя, Гретхен. Скажи, что и ты любишь меня – быстрее!
– Ты знаешь, что я люблю тебя.
Они избежали ссоры, но за ужином царила напряженная, звенящая тишина. Она достигла апогея чуть позже, когда он начал раскладывать свои рабочие эскизы на столе.
– Но, Роджер, – возразила она, – я думала, что сегодня вечером тебе не нужно будет работать!
– Я тоже так думал, но подоспело кое-что срочное.
– Я пригласила в гости Джорджа Томпкинса.
– Черт бы его побрал! – воскликнул он. – Прошу прощения, дорогая, но теперь тебе придется позвонить и отменить приглашение.
– Но он уже в пути, – сказала она. – Он едет прямо из конторы и будет здесь с минуты на минуту.
Роджер застонал. Первое, что пришло ему в голову – попросить их обоих сходить в кино; но предложение застыло у него на губах. Он не хотел отпускать ее в кино; ему хотелось, чтобы она осталась дома, у него на виду, чтобы он все время знал, что она рядом.
Бодрый Джордж Томпкинс прибыл ровно в восемь.
– Ага! – с веселым осуждением крикнул он, как только вошел в комнату. – Все еще трудимся!
Роджер холодно признал, что это правда.
– Завязывай! Завязывай с этим, пока не поздно!
С глубоким вздохом удовлетворения он уселся и закурил.
– Послушай человека, который изучил этот вопрос досконально. Ты достигаешь предела своих сил, а затем – р-раз!
