сказал Роджер.
– Старина, ты смотришь на вопрос исключительно со своей колокольни, – воскликнул Томпкинс. – Ты выглядишь как абсолютный эгоист. Не кажется ли тебе, что у Гретхен тоже есть кое-какие права на тебя? Если бы ты не щадя себя трудился над прекрасным сонетом, или над портретом какой-нибудь Мадонны, или чем-нибудь в таком роде, – и он бросил быстрый взгляд на тициановские волосы Гретхен, – то никто не сказал бы тебе и слова поперек. Но ведь ты надрываешься из-за какой-то ничтожной рекламки какого-то дурацкого шампуня – и поверь мне, если весь этот шампунь в одно прекрасное утро исчезнет, никто в мире не станет сильно горевать.
– Минуточку, – рассердился Роджер, – я вовсе не обманываюсь насчет важности своей работы – для Вселенной она так же бесполезна и не нужна, как и те пустяки, которыми занимаешься ты! Но для нас с Гретхен это важнейшее дело – по крайней мере, на сегодня.
– Ты хочешь сказать, что мой труд никому не нужен? – недоверчиво переспросил Томпкинс.
– Нет; я не могу так сказать, ведь он все-таки приносит счастье одному бедному потомку джинсового магната, который совершенно не представляет, куда еще можно потратить деньги.
Томпкинс и Гретхен обменялись быстрыми взглядами.
– Увы мне! – с иронией воскликнул Томпкинс. – Все эти годы я не понимал, что я трачу свое время впустую!
– Ты праздный трутень, – грубо ответил Роджер.
– Я? – не на шутку разозлился Томпкинс. – Ты назвал меня трутнем лишь потому, что я живу уравновешенной жизнью и умею находить время не только на работу, но и на всякие более интересные вещи? Лишь потому, что я работаю не меньше твоего, но не позволяю себе при этом стать унылым и скучным работягой?
Оба мужчины разозлились; голоса звучали все громче, хотя на лице Томпкинса по-прежнему сохранялось некое подобие улыбки.
– Я хотел сказать лишь о том, – твердо сказал Роджер, – что на протяжении последних шести недель ты, как мне кажется, действительно напряженно поработал, укрепляя связь с моей женой!
– Роджер! – воскликнула Гретхен. – Что ты имеешь в виду?
– Только то, что я уже сказал.
– Держи себя в руках!
Томпкинс нарочито холодно закурил:
– Ты так измучен своей работой, что даже не можешь отвечать за свои слова. Ты же почти на грани нервного срыва…
– Пошел вон отсюда! – яростно завопил Роджер. – Иди отсюда, пока я не вышвырнул тебя!
Томпкинс поднялся:
– Ты… ты вышвырнешь меня?
Он не мог поверить своим ушам.
И как только они стали сближаться, Гретхен встала между ними, схватила Томпкинса за руку и потащила его по направлению к двери:
– Он ведет себя как сумасшедший, Джордж, так что лучше уходи. – Она всхлипнула и стала в темноте искать его шляпу.
– Он оскорбил меня! – орал Томпкинс. – Он угрожал мне! Он хотел вышвырнуть меня из дома!
– Забудь
