style="font-size:15px;"> – Расскажи, душа моя.
– Вок… – говорит она таинственно. – Койко (только) кы никаму ни аскахывай (не рассказы вай)… Вок. У девочки Сены есь такая п’ащадка (площадка)… где ихат (лежат) п’имеки… п’емеки…
– Предметы?
– Га!.. Вок. П’имеки, какие маеньким девочкам б’ать (брать) низзя…
И начинается длинная, уже до самого дома, история с бессвязным содержанием, где мелькают «баночка – не простая, а золотая», воробей – «ма-аенький! его к’охать (трогать) низзя» и тому подобное. Говорит, лепечет самозабвенно.
Спаси, Господи, и помилуй.
Оля записала: «Лизанька долго не засыпала. Уже почти затихнув, она вдруг снова открыла глазки и сказала:
– А я, кага газьки зак’ываю, виху Госьпага…
Я перекрестила её. А она совсем подняла головку и сказала:
– А почиму отесинька меня не б’агосвовив?
– Ну, спи, Лизанька!.. Потом благословит.
– Как хэ спать без б’агосвовения?
Я иду за отесинькой на кухню; возвращаемся вместе. Лизанька уже стоит в рубашечке, цепляясь за поручни кроватки, и сонным голоском бормочет:
– Отесинька, б’агосвови меня на сон г’ядущий…»
Я обычно поправляю:
– «На сон грядущую…»
Два дня назад, в праздник Рождества Иоанна Предтечи, Бог дал нам сына Ивана… Мы с Лизанькой уже навещали Олечку в больнице, и она прислала нам письмо:
«Милые мои, не знаю, смогу ли я рассказать о тех чудесных переживаниях, которые произошли вчера. Чудесное заключалось в том, что я чувствовала присутствие и благодатную помощь Пресвятой Богородицы, Которую я постоянно призывала. Это было так удивительно и не похоже на то, что происходило при первых родах, когда я переживала и Богооставленность, и смерть. Здесь же была преизбыточествующая жизнь, в самой ужасной боли была какая-то радость силы, игры и избытка. И потом я уже лежала и плакала от любви к Ней и всем сердцем переживала все те слова, которыми Она именуется на иконах и в молитвах. «Скоропослушница»…
И я немного огорчилась, когда узнала, что вы сегодня не были в храме. Вы обязательно сходите. Может быть, в праздник, в четверг, на «Петра и Павла», если меня к тому времени не выпишут.
Ванечка очень сильно кричал, едва появился на свет. Он был единственный мальчик из шести родившихся в этот день детей – самый тяжёлый и самый длинный. Он мне показался розовым и блестящим, и у меня было очень горячее чувство к нему. Сейчас всё это как-то притушилось и померкло, вместе с моим восторженным состоянием.
Милые мои, я так о вас скучаю, и день сегодняшний без вас показался мне томителен…»
Тут заявились мы с Лизою, и Олечка не дописала, как ей было без нас, потому что вчера мы навестили её, наверное, раз шесть; боюсь, что даже мешали отдыхать.
Идём к маминьке в больницу. Лиза останавливается, присаживается на корточки:
– Чийвячок…
– Идём, идём!.. Лиза!
Она поднимается с неохотою, идёт, оглядываясь:
– Кам
