у птичек – махучие!
И, не выдерживая более академического тона, хохочет, подпрыгивает, кричит:
– Немахучие!.. немахучие!..
Кстати, по поводу «хохочет». Несколько раз уже, рассмеявшись очередному её удачному выражению, я слышал любопытствующее:
– А почиму кы хахочишь?
Откуда эта оказия, выяснить не можем (не читает же она мою тетрадку). Скорее всего, от бабушки (она же постоянно величает Лизаньку «девчоночкой», я раз мимоходом поправил на «девочку» – удивлённая бабушка разницы не поняла).
Вечером. День так и остался прохладным. Утром я читал, писал, играл с проснувшейся Лизою, печатал, слушал Рахманинова, спал – вместе с Лизанькою – после обеда, допечатал отрывок из Библии и начал «Последование к причащению». Вечером выходили с Лизанькою покататься на велосипеде, т. е. каталась она, а я для страховки бежал рядом ровной рысью, изредка подхватывая руль. Лиза стала ездить довольно быстро, и мы уже не довольствуемся окрестностями двора, а путешествуем далече.
Вот Олины записи:
– А почиму Гасьподь так схал (сжал) ручки?
– Потому что Он умер.
– А мы век (ведь) спим… как бугко (будто) умиаем… Койко (только) спим недойго… а умиать век тяхэо… (а умирать ведь тяжело)
– А почиму на гугом кестике (на другом крестике) у Госьпага учки не схаты? (ручки не сжаты)
– Ну, по разному Господа изображают…
– Кам Он ихё не умей! (там Он ещё не умер)
Я проникаюсь всё большим уважением к той академической свободе, которую сохранили немцы в своём новом государстве – у них ничего не хранится под спудом… Прочитал «Волшебный замок» Тика (Johann Ludwig Tieck) – автор мне кажется лучшим писателем из «первого призыва» немецких романтиков (и не потому ли, что «был мало расположен к теоретическим исканиям», имея «яркое творческое дарование»?).
Дочитал вторую книгу Страхова, наиболее любопытными показались статьи о Дарвине и нигилизме:
«Учение Кювье /о постоянстве видов/ не было разрушено постепенными изысканиями, новыми фактами, новыми открытиями, уяснившими его несостоятельность. Оно пало вдруг, как падает мнение, которое держалось верою, а не научными основаниями. Факты не изменились, сведения наши не расширились; но появилось новое мнение, новая вера, и старое учение должно было уступить место…»
«Мы ведь с непростительною наивностью, с детским неразумием всё думаем, что история ведёт к какому-то благу, что впереди нас ожидает какое-то счастье, а вот она приведёт нас к крови и огню, к такой крови и к такому огню, каких мы ещё не видели…»
Из Олиных записей: «Лизанька перед сном просит:
– Гавай побесегуем немнохко…
Но я уговариваю её закрыть глазки:
– Уже сумерки, душа моя…
– Ни день, ни ночь! – подхватывает она.
Хочешь – не хочешь, а беседа началась. Следует череда вопрошаний: а что означает слово «су»? может ли умереть Господь? что такое жизнь? – («Это трудно объяснить, Лизанька… самый большой дар Божий») – кто такая Ева?.. И в заключение: а давай
