style="font-size:15px;"> На теплых ступенях крыльца крайнего дома деревни с унылым лицом понуро сидел сухой, но еще довольно крепкий старик Иван Николаевич Пересыпкин. Был он в кепке, в поношенном пиджаке, в резиновых сапогах. Крыльцо, серое от древности, скособочилось, как больной радикулитом, и казалось, прислонись к нему нечаянно рукой, оно рухнет. Но у старика не было ни денег, ни сил, чтобы поправить его. «Выдержит еще года два, не развалится. Меня переживет. Скопытырюсь, сосед и дом, и крыльцо вмиг спалит, чтоб сорок соток моих прихватизировать! – говаривал старик, если кто-нибудь из односельчан советовал ему поправить крыльцо. – Недра наши присвоил, теперь нашу землю цапнуть жаждет».
Дело в том, что такой же ветхий дом умершей соседки три года назад купил никому неизвестный нефтяник. Всю усадьбу обнес трехметровым кирпичным забором, построил особняк. Вскоре ему показалось, что земли мало, что, если присоединить участок Пересыпкина, а за ним и часть луга, принадлежащего администрации деревни, то можно не только теннисный корт за забором устроить, но и маленькое поле для гольфа. Он предложил Ивану Николаевичу поменять его дом и участок на дом в Тверской деревне.
Пересыпкин удивился такой наглости соседа, ответил недружелюбно, чтоб впредь пресечь такие разговоры:
– Здесь я родился, здесь и смерти дождусь! – И повернулся, чтоб уйти в свой дом. Стояли они у крыльца.
Но нефтяник задержал его, сказал весело:
– Смерть всегда вокруг нас ходит, – и добавил твердо: – Заартачишься, придется пригласить ее к тебе в гости! Мне больше с тобой некогда разговаривать, мои ребята договор на обмен подготовят.
Вчера вечером к старику заглянули ребята нефтяника, два плечистых лобастых «быка», похожих друг на друга так, словно их на одном станке по лекалу вытачивали, в черных пиджаках с галстуками. Зашли в дом, по-хозяйски осмотрелись и спокойно предложили то же самое, что и хозяин их: обмен дома на Тверскую деревню.
– Здесь, в пятнадцати километрах от Москвы, каждая сотка стоит пять тысяч долларов, – стараясь быть спокойным, ответил Иван Николаевич. – А у меня огород сорок соток, да под домом и палисадником двадцать. А в Тверской деревне земля даром никому не нужна.
– Грамотный, – усмехнулся один «бык».
– Почему никому не нужна? – спросил-возразил другой. – Нам нужна, чтоб поменяться с тобой.
– Не буду я меняться, – задрожал от возмущения и бессилия Иван Николаевич. – Не буду, никогда!
– Будешь, – снова усмехнулся первый «бык».
– Никогда не говори «никогда», – назидательно сказал другой.
– Лучше я сдохну, чем уеду отсюда! – яростно, с негодованием воскликнул Пересыпкин.
– Это самый лучший выход для нас, – серьезно ответил первый «бык».
– Если надо, поможем, – сказал второй и добавил: – Ты, старик, чувствуем мы, не готов к деловому разговору. Завтра, с утреца, часиков в десять, заглянем к тебе, обговорим
