руку Долгова. – Хуже. Со свету сживает новый соседушка, – глянул он в сторону высокого забора из красного кирпича возвышавшегося неподалеку от его избы, за которым виднелась зеленая крыша особняка. – Усадьба моя приглянулась ему. Расширяться вздумал, а я мешаю. Выселить хочет в Тверскую деревню, говорит, не все ли равно тебе, где подыхать…
– Вот сволочь, а! – посерьезнел, возмущенно качнул головой Леонид Сергеевич.
– «Быки» его грозят, не соглашусь, ускорят смерть. Мол, земля моя даром достанется… И придушат, придушат, рука не дрогнет. Не я первый, не я последний…
– Дожили, ну дожили! – воскликнул Долгов. – А ты не жаловался властям? Надо рассказать, непременно рассказать!
– Кому? Нашему главе, так этот гад, – Пересыпкин снова глянул в сторону забора, – его сам поставил, кормит-поит. Ему жаловаться все равно, что этим воробьям, почирикают, да улетят. Вот и весь толк! Эхе-хе!
– Что ж, теперь руки опускать? Делай со мной что хочешь, воля и власть твоя, а я бессловесная овца, так? – загорячился Долгов. Он вообще был горячий, решительный.
– Выходит – овца! Что ты мне прикажешь делать? Что? Что бы ты сделал на моем месте?
– Да я бы… – горячо начал Леонид Сергеевич, но Пересыпкин перебил его, кивнул в сторону забора.
– Вот они, ко мне идут, поговори с ними, – горько усмехнулся он.
– И поговорю, сейчас поговорю, – бросил все также решительно Долгов и повернулся к двум накаченным амбалам в темных пиджаках, которые уверенно, неторопливо шли к ним.
– Ну, как, дед, подумал, будем подписывать? – спросил один из них, подходя.
– Погожу, подумаю, – буркнул Иван Николаевич.
– Думай быстрее, весна в разгаре, стройку начинать пора… – начал второй.
Но Долгов перебил его возмущенно.
– Ничего он не будет подписывать! – крикнул он и указал палкой на Пересыпкина. – Он здесь хозяин! Он здесь родился, здесь и умрет!
– Будет упрямиться, умрет, – спокойно сказал первый «бык», а второй спросил у Ивана Николаевича.
– Что это за шибздик?
– Это ты пустоголовый шкаф, гнилой лакей… – закричал Долгов и полетел в траву от легкого толчка в грудь второго «быка». Медали на груди его тонко звякнули.
«Бык» засмеялся:
– Ветром качает, а голос сохранил.
Долгов не по возрасту проворно вскочил и взмахнул своей палкой, но «бык» ловко перехватил ее, вырвал из рук Леонида Сергеевича, сломал о колено, откинул в сторону и снова толкнул ладонью в грудь Долгова, на этот раз посильней. Все это он проделал легко, мгновенно, играючи. Леонид Сергеевич отлетел от него метра на три, кувыркнулся по земле, испачкал свой праздничный костюм о влажную весеннюю землю. Одна медаль сорвалась с пиджака,
