этого, наверно, и начинается молчание.
Мне удается пошевелить большим пальцем под ее ладонью. Чуть-чуть. Обычно ей щекотно, и она отдергивает руку. Однако сейчас она руку оставляет.
А потом, от усталости или от боли, я вновь погружаюсь в туман. Я так и не смог сказать ей «спокойной ночи», как каждый вечер.
Неузнаваемый
– Он больше не шевелится.
Я подскочила, услышав голос Ванессы. Не заметила, как она вошла. Я задремала, сидя в кресле. С улыбкой – хотелось бы верить, успокоительной – я ответила, что он заснул.
– А долго он будет спать? – спросила она.
– Несколько часов. Может, ночью ненадолго проснется.
– Я спрашиваю про день.
– Нет, врачи скоро уменьшат дозу седативных препаратов.
– Седативных?
– Такие лекарства, чтобы он спал, из-за боли.
– Ему больно?
– Возможно. Лучше он сам скажет, когда придет в себя.
– А он правда очнется?
– Мы все сделаем, чтобы очнулся.
– Я смогу еще прийти?
– Конечно. Хотите макарони? – спросила я, протягивая ей коробку.
– Нет, спасибо, я не хочу есть. И потом, его шеф ждет меня.
– А ваши родители не приехали?
– У нас нет родителей. Обо мне заботится Ромео, – она немного помолчала. – Он сможет снова ходить?
– Слишком рано об этом говорить. Не торопитесь, ему предстоит еще долго лежать, знаете ли. Придется вам как-то устраиваться, он не скоро вернется домой. У вас уже есть какие-то варианты?
– Что-нибудь придумаю. Но я имела в виду, с ним все очень серьезно?
– Да. Не стану вас обманывать, что это пустяки. Это серьезно, но могло обернуться куда хуже.
– Он действительно мог умереть?
– Упав с восьмого этажа? Конечно. Его спасли деревья.
– Но, м-м-м, он сейчас такой… вообще ни на что не похож. Это тоже пройдет?
– Да, отек спадает, кожа заживает, кровоподтеки рассасываются, лицо становится розовым. Конечно, останутся несколько шрамов, но черты лица не изменятся. У вас есть его фотография?
– Да, в тетради для домашних заданий.
– Если вы не против, мне бы хотелось взглянуть.
– Только верните.
– Разумеется.
Она роется в своем плохо уложенном рюкзаке, открывает тетрадь, достает фотографию и, поджав губы, дрожащими руками протягивает ее мне. Она тоже старается, как может, сдерживать чувства.
Я внимательно вглядываюсь в изображение. И верно, его невозможно узнать. Я понимаю смятение девочки. Он прижимает ее к себе, обвив руками, оба улыбаются фотографу. Он не очень высокий, но крепкий и мускулистый, он внушает доверие. Сестра выглядит такой хрупкой в его объятиях. У него широкий лоб, большие глаза, едва заметные брови. Малышом он наверняка был блондином. Квадратная челюсть и невероятно широкая шея. Очень короткие, по-военному подстриженные волосы. У него чудесная
