глаза. – Ох, не верится, дружище! Где тебя носило? Я тут жил с каким-то жалким, ничтожным типом, который…
– Ну все, замнем для ясности. Ха-ха три раза. Допустим, пинка я заслужил. Но если честно, то выбраться отсюда легче легкого. Для начала займемся твоим любимым делом. Спустись-ка к хозяину, разбуди его, осыпь серебром – в кошельках его предостаточно. Я ведь полоумный каморрский дон, так? Значит, объясни хозяину, что у меня возникла очередная безумная причуда, и притащи лохмотьев побольше, яблок, алхимическую плитку и здоровенный чугунный котел с водой.
– Яблок? – Жан задумчиво почесал бороду. – Ах, яблок! Давненько мы яблочной кашей не забавлялись…
– То-то и оно, – улыбнулся Локк. – Тащи все это сюда, я кашу заварю, к утру нас здесь и следа не будет.
– Ага, – хмыкнул Жан и направился к двери, но на пороге остановился. – Беру свои слова назад. Похоже, ты как был вором, лжецом, мошенником, шулером, притворой, жадюгой и хапальщиком без разбору, так им и остался.
– Спасибо, – сказал Локк.
Несколько часов спустя, под моросящим дождиком, Жан и Локк подошли к северным воротам Вел-Вираццо. На восточном краю неба, под угольно-черными тучами, желтела размытая полоса заката. С пятнадцатифутовых городских стен стражники в пунцовых мундирах неприязненными взглядами провожали путников, за спинами которых с радостным грохотом захлопнулась тяжелая деревянная калитка.
Локк и Жан кутались в оборванные плащи и с головы до ног были обмотаны грязными лоскутами, сквозь которые сочилась яблочная кашица; эта же отвратительная жижа покрывала руки и лица приятелей. Теплое месиво липло к коже под повязками; ощущение было не из приятных, но лучшего прикрытия не придумаешь.
Ползучая кожа, или ползучка, – жуткая неизлечимая хворь; если прокаженных сторонились, то от больных ползучкой и вовсе шарахались. В таком виде Локка с Жаном просто-напросто не впустили бы в Вел-Вираццо, но, коль скоро они покидали город, стражникам было все равно, как они туда попали, – лишь бы поскорее убрались восвояси.
В городских предместьях царили нищета и запустение; вдоль улиц стояли одно- и двухэтажные ветхие домишки, кое-где на крышах высились ветряки – в этих краях они приводили в движение мехи в кузничных горнах. Серые струйки дыма вились там и сям в неподвижном влажном воздухе, а где-то вдали лениво погромыхивал гром. За городом брусчатка древнего Теринского престольного тракта сменялась раскисшей грунтовой дорогой, идущей через пустоши, усеянные каменистыми оврагами и какими-то развалинами.
Деньги и прочие ценные безделушки приятели увязали в узелок и спрятали его под лохмотьями Жана – стражники ни за что на свете не стали бы обыскивать больного ползучкой, даже если бы сам начальник караула пригрозил отсечь им головы за неповиновение.
– О боги, – невнятно пробормотал Локк, – я от усталости даже думать не могу. Похоже, я и впрямь чересчур обленился, форму потерял.
– Ничего, за пару дней волей-неволей наверстаешь. Раны твои как?
– Свербят, –
