как обычно, покачает головой. Но, к моему удивлению, он отвечает:
– Когда человек умирает, он умирает. И все заканчивается.
Эти резкие слова окутывают присутствующих, словно саван.
– Прошу прощения, – извиняется он и выходит из зала.
Я нахожу его в коридоре церкви.
– История, которую вы рассказали, – говорит Джозеф, – о праздничном столе… Вы сами-то в нее верите?
– Хотелось бы верить, – отвечаю я. – Ради мамы.
– Но ваш раввин…
– Он не мой раввин, а мамин.
Я направляюсь к двери.
– Вы верите в жизнь после смерти? – с любопытством спрашивает Джозеф.
– А вы нет?
– Я верю в ад… Но он здесь, на земле. – Старик качает головой. – В хороших и плохих людей. Если бы все было так просто… В каждом человеке есть и то и другое.
– По-вашему, одно не может перевесить другое?
Джозеф останавливается.
– Это вы мне скажите, – отвечает он.
Его слова словно обжигают, мой шрам начинает гореть.
– Почему вы никогда не спрашиваете, как это произошло? – не подумав, говорю я.
– Что «это»?
Я обвожу рукой лицо.
– Ах, это! Как-то давным-давно мне сказали, что история сама себя расскажет, когда время придет. Я решил, что время еще не настало.
Странная мысль: то, что со мной произошло, – не моя история, а нечто существующее совершенно обособленно от меня. Неужели вся моя проблема в том, что я не способна отделить одно от другого?
– Автомобильная авария, – говорю я.
Джозеф кивает, ожидая продолжения.
– И пострадала не я одна, – удается выдавить мне, хотя слова душат.
– Но вы выжили. – Он нежно касается моего плеча. – Может быть, только это и имеет значение.
Я качаю головой.
– Хотелось бы мне в это верить.
Джозеф смотрит на меня.
– Разве не всем нам этого хочется? – говорит он.
На следующий день Джозеф не приходит в булочную. И еще через день его тоже нет. Я прихожу к единственно возможному выводу: Джозеф без сознания лежит в своей кровати. Или того хуже.
За все годы моей работы в «Хлебе нашем насущном» я ни разу не оставляла булочную на ночь без присмотра. Мои вечера расписаны с военной точностью: я почти два километра прохожу по кухне до той минуты, когда разделяю тесто и формирую из него сотни буханок, пока они подходят и готовы выпекаться в разогретой духовке. Сама булочная становится живым, дышащим организмом. Каждый стол – новым партнером, ожидающим своей очереди потанцевать. Собьешься во времени – и будешь стоять одна в окружающем хаосе. Я ловлю себя на том, что начинаю спешить, пытаясь сделать то же количество работы за меньший отрезок времени. И понимаю: от меня будет мало толку, пока я не навещу Джозефа и не удостоверюсь, что он дышит.
Я
