под ногами холодную мостовую, когда мужчина с золотыми глазами оторвал от меня Дамиана и повалил на землю.
– Она уже сделала выбор, – сквозь зубы процедил он, подкрепляя свои слова ударами в лицо капитана.
Я пятилась от них под пристальным взглядом мальчика в кожаной маске.
Кажется, мы одновременно поняли, что теперь его никто за поводок не держит.
Мальчик бросился бежать. Его шаги, словно выстрелы, эхом разносились по пустынной городской площади.
Его брат замер. Для Дамиана этой заминки оказалось достаточно, чтобы нанести противнику удар. Голова мужчины дернулась назад, но он с трудом встал на ноги и побежал за мальчиком.
– Беги, беги! – подзадорил его Дамиан, вытирая с губ кровь. – Все равно не спрячешься.
Лео
Женщина по телефону говорит, задыхаясь:
– Я целую вечность пытаюсь к вам дозвониться.
Это сразу же кажется мне подозрительным. Нас найти совсем не трудно. Звоните в Министерство юстиции, называете цель звонка, и вас соединяют с отделом особых преступлений, с подразделением по правам человека и особым делам. Мы отвечаем на все звонки и реагируем на них серьезно. Поэтому я прошу женщину представиться.
– Миранда Кунц, – говорит она. – Только это фамилия по мужу. Моя девичья фамилия Шульц.
– Миссис Кунц, вас плохо слышно.
– Мне приходится говорить шепотом, – отвечает она. – Он подслушивает. Ему всегда удается войти в комнату как раз в ту секунду, когда я пытаюсь рассказать, кто он на самом деле…
И так далее и так далее. Я жду, когда она произнесет «нацисты» и «Вторая мировая война». Наше подразделение занимается делами тех, кто нарушил права человека: геноцидом, пытками, военными преступлениями. Мы настоящие «охотники» за нацистами – и мы совершенно не такие обаятельные, какими нас показывают в кино и по телевизору. Я абсолютно не похож ни на Дениэла Крейга, ни на Вина Дизеля, ни на Эрика Бана – всего лишь простой старина Лео Штейн. И пистолет я не ношу, мое оружие – это историк по имени Женевра, которая владеет семью языками, всегда напоминает мне, что пришло время подстричься, и никогда не промолчит, если галстук совершенно не подходит к моей рубашке. И работать на своем посту мне с каждым днем все труднее и труднее, поскольку поколение, устроившее холокост, умирает.
Пятнадцать минут я слушаю Миранду Кунц, которая объясняет, что кто-то из ее родственников преследует ее и первой ее мыслью была та, что ФБР нарочно подослало секретного агента, чтобы убить ее. Второй подозрительный момент: ФБР не занимается убийством людей. Но если бы правительство все же решило ее устранить, она давно была бы мертва.
– Знаете, миссис Кунц, – говорю я, вклиниваясь в монолог, когда она делает паузу, чтобы перевести дыхание. – Не уверен, что вы обратились в нужный отдел…
– Если у вас хватит терпения меня выслушать, вам все станет понятно, – уверяет она.
В который раз я задаюсь вопросом, почему такой, как я – тридцатисемилетний мужчина, лучший студент юридического
