его называли Толстяком, и он убил столько народу, что вороны, как говорили, повсюду летели за ним и падали с небес на готовое угощение. Правда, его дед в тринадцать лет уже был на голову выше других мужчин. Змееглаз же мал для своего возраста, хрупкого телосложения, с кожей как у девчонки.
Он будет убивать, обязательно будет убивать. Хотя и не скоро. Армяне разбежались или погибли – во всяком случае те, которые сражались на стороне мятежника, – норманны и турки тоже, верблюды ускакали, а греки лежали, истекая кровью. В Константинополе, решил он, в Миклагарде, городе мира, он найдет для себя исцеление. Там он избавится от оков битвы.
Как он ни старался, но воспоминания и фантазии не давали ему заснуть. Он снова и снова переживал безумный восторг победы, вспоминал, как начался дождь, дождь, подобный, по словам греков, тому, что видел Ной. Змееглаз слышал легенду о потопе, он сиживал у многих лагерных костров, где пересказывались легенды со всего мира. Глядя на отсыревшие бока палатки, он вдруг понял, для чего ниспослан этот дождь – смыть его позор.
Тепло жаровни в конце концов разморило мальчика. Образы и переживания лениво проплывали у него в голове, но делались все тусклее, как будто его мозг отяжелел и сделался неповоротливым от крови, словно насосавшаяся пиявка. Змееглазу привиделась черная дождливая ночь, поле, усеянное мертвыми телами, и волк, крадущийся к тому месту, где спит он.
А в следующий миг серый хищник проник в палатку. Это был не волк – всего лишь образ волка, образ, который приходит на ум, когда глядишь на него. Это был человек. Промокший часовой беззвучно рухнул у входа со сломанной шеей. Убийца выхватил меч, сверкнувший в ночи, словно холодный серп луны, упавшей на землю, – зловещий серебристый коготь, лезвие, искривленное и заточенное смертью.
Змееглаз шевельнулся, открыл глаза и понял, что это уже не сон. Рядом с ним стоял человек, который был не совсем человек, волк, который был не совсем волк. В руке он сжимал страшный изогнутый меч – древнее оружие для истребления людей.
В голове прояснилось, и в слабом свете жаровни он различил стоявшего над императором человека в одной только волчьей шкуре. Голова серого убийцы покоилась поверх головы убийцы человеческого. Сначала мальчик решил, что это легионер. Он видел, что многие греки точно так же носили шкуры большого зверя.
Но Змееглаз ошибся. Это был дикарь, измазанный грязью, его кожа была выкрашена чем-то серым, под волка, и с нее стекала вода.
Змееглаз закричал и бросился на него. Пришелец схватил его одной рукой. С ужасающей силой его пальцы сомкнулись на горле мальчика. Задыхаясь и слабея, неспособный разомкнуть смертельную хватку, он силился позвать на помощь. Никто не прибежал – его хрип заглушали шум дождя, пение у костров и стоны умирающих.
Император пробудился и заметил убийцу. Василевс хмыкнул с легким раздражением. В его глазах была скорее досада человека, которому не повезло, потому что у него из-под носа увели с прилавка последний мех с вином, но не страх смерти.
