меж нас только миру и согласию! То и детям нашим блюсти повелим! А дети наши, своим пусть о том же напутствуют!
И это соглашение всеми тремя народами одобрено было.
Теперь уже, не всякий в одиночку на союз тот скалиться мог. Больно могучим, он чувствовать себя должен был.
Так случилось, что несколько лет миром земли простояли.
Глава 3. Грустные думы
Родмир пинком отворил дверь из сеней на крыльцо. Дохнул полной грудью прохладного ночного воздуха, сдобренного запахами разнотравья, словно зелья целебного выпил. Думы тяжко давили на голову, не давая отдаться полуночному сну.
– Эх, Милорад! Братец дорогой! Отчего рассудок теряешь?! Был бы жив отец… Давно намял бы нам бока. Тяжела рука у отца нашего была! Жалел нас неразумных. Ласкал больше. А надо было иногда и кнутом по спинам прогуляться, чтобы заветы родителя в тело и душу въелись и сели там прочно. Землю делим, что деды наши, и отец сними, грудью заслоняли и по кусочкам малым собирали. Эх! – Родмир сел на крыльцо и с надеждой глянул в небеса, ожидая хот каких-то знамений, обещанных Сухачем. Сквозь чернеющие облака смутно просвечивал диск нависшей луны. Звезд не было вовсе.
Позади скрипнула дощечка. Родмир понял, что Сухачу тоже не спится, не стал оборачиваться. За много лет научился различать верного друга рода Славутичева. Всех пережил! Совсем сух стал, а все суетится. Сколько лет уж ему? Не припомнилось.
Резко повернул голову:
– Чего тебе-то нет спится?!
– Прости, сынок! – Называть так своего боярина Сухач начал еще с тех пор, когда, взявши за руки мальцов, водил их по разным местечкам, поясняя что и отчего тут происходит. Почему вода бежит вниз. Почему огонь норовит вверх. Почему ветер и дождь. Отчего птицы летают, а человек эту науку, от богов ранее полученную, утратил в делах своих суетных, земных. Сам стал, словно червь земной. Навсегда, поди, небо потерял.
– Ладно, уж, говори думки свои. Зазря не стал бы от мыслей отвлекать. Знаю. – Тихо произнес Родмир.
– Знамения ждешь? Добрые знаки до полуночи вершатся. Теперь время сил черных, да и нежитей разных. Пойдем в дом. Поспи. Тяжкая ночь выпала. Верю. – И Сухач, ухватив Родмира за руку, попытался увлечь молодого боярина внутрь их временного жилища.
– Оставь меня, Сухач. Один побуду.
– Может лучше в избу?
– Сказал, иди. – И Родмир отвернулся от собеседника, упершись поросшим русой бородкой лицом в сложенные вместе ладони рук, локти которых были уперты в колени. – Один быть хочу…
*****
Не сдержался от похода вождь алымцев, племени дикого, прикочевавшего когда-то кровавыми тропами. Ранее мелкими набегами баловал. Щипал соседей при всяком удобном случае. Знал, что большим боем те на него пойти не отважатся. Не стало преградой и родство его через жену с Ольхом-воеводой. Собрав всю свою силу, волчьей стаей
