чтобы не обвалился, – ответил он.
И тут она произнесла слова, полные глубокого значения. Они вырвались против ее желания, но она уже больше не могла справиться со своими чувствами.
– Ты ведешь себя как дурак.
Никогда раньше она не употребляла это слово, потому что любила своего мужа и ценила ту нежность, с которой он к ней относился. Но постепенно ей пришлось признать, что любое начальство в городе, например правитель, относится к ее мужу просто как к забавной личности, которая носится по улицам и, как настоящий удод, сует свой острый нос то в цистерны для воды, то в хранилища зерна. Конечно, он был глуповат. Но она еще могла пережить это разочарование, как любая тридцатилетняя женщина, которая видит, чего достиг муж за время их совместной жизни. Но в данном случае было кое-что еще: ее тяга к священному городу Иерусалиму. Она с грустью вспоминала, как еще девочкой впервые увидела крепость на холме, отбитую царем Давидом у иевусеев. Керит настолько захватили эмоции того дня, что она не могла забыть их. В ту зиму умерла ее мать, и отец отправился в Иерусалим молиться. Они пересекли долину и поднялись на перевал, и тут она увидела под собой город, покрытый снегом, белым и чистым, как аист весной, и невольно вскрикнула: «О город Давида!» Под этим именем он и стал известен евреям, но в Макоре его продолжали называть старым хананейским названием – Иерусалим, что и было правильно, потому что город принадлежал евреям всего лишь несколько лет. Керит с отцом долго стояли на холоде, глядя на этот город, и она интуитивно понимала: Иерусалим станет знаменит не из-за своих размеров или крепостных стен, а потому, что в нем чувствуется духовное присутствие Яхве. И с первых же мгновений, когда перед ней открылся Иерусалим, она мечтала жить в нем, расти вместе с ним и быть частью того сияния, которое он зримо излучал. Этот город определял весь смысл жизни евреев.
Ее отец чувствовал то же самое, а потому, глядя на заснеженные укрепления, он сказал:
– Еще до моей кончины мы увидим, как придет в запустение храм в Макоре, поскольку в Иерусалиме навечно воздвигнется храм Яхве.
Она спросила, не будет ли он сожалеть об исчезновении их маленького храма, на что отец без размышлений ответил:
– Так же как нам в телесном воплощении необходимо взбираться, чтобы достичь Иерусалима, так же надо подниматься и нашим душам к духовным вершинам Яхве. И мы уже начали этот подъем.
Однако отец умер до того, как смог привести свой народ к новому пониманию религии, символом которой был Иерусалим, а пришедшим ему на смену священникам в Макоре не хватало его кругозора, и они лишь ревностно цеплялись за свои блага и прерогативы. И Керит маялась непреходящей тоской по Иерусалиму отчасти и потому, что унаследовала отцовские качества. Но если бы ее попросили изложить одну простую причину, по которой она мечтает о царском городе, она бы честно сказала:
– Потому что в этом городе Яхве объявит о себе.
Ее мечты резко противоречили желаниям мужа. Да, он может отправиться в Иерусалим, но только в том случае, если сможет заняться строительством в этом городе. Из-за любви к Керит он
