и она успокоила многих, но только не упрямую Тимну, которая инстинктивно чувствовала, что свершилось зло: ее шестимесячного сына ждала большая жизнь, и она не могла понять, почему ради блага города ее надо было прерывать.
– Но и в час смерти, даже геройской смерти, – продолжил жрец, – надо обязательно помнить о жизни. О тех, чьи дети умерли, чтобы спасти город. Астарта, богиня плодородия и жизни, даст новую жизнь, новых детей и новые поля, на которых будут пастись новые животные. И в час смерти жизнь возрождается заново!
Снова грохнули барабаны, и песнь вознеслась к небесам, когда два жреца вывели из глубины храма жрицу, закутанную в белое одеяние. Настал тот момент, которого так ждал Урбаал: перед ними предстала девушка-рабыня, от которой исходило сияние красоты. Она стояла на ступенях храма со сложенными руками и потупленными глазами. Дав музыке сигнал замолчать, жрец благоговейно стал снимать с нее один предмет одежды за другим. Они спадали с нее, как цветочные лепестки, и наконец под одобрительный гул горожан она предстала перед ними обнаженной.
Девушка была законченным совершенством, воплощением богини Астарты. И каждый мужчина, который смотрел на ее соблазнительные формы, видел в них безукоризненный символ плодородия. Эта девушка была предназначена для того, чтобы ее любили и оплодотворяли, дабы она, производя на свет такое же совершенство, каким была сама, благословляла землю. Не веря своим глазам, Урбаал смотрел, как обнаженная девушка позволяет толпе рассматривать себя. Она была куда прекраснее, чем он себе представлял, куда более желанной, чем он догадывался, когда жадными глазами следил за ней в редкие минуты ее появления на людях. Жрецы были правы, предсказывая, что стоит им представить новую рабыню, как толпа придет в неописуемое возбуждение.
– Ее зовут Либама, – объявил главный жрец. – Она служительница Астарты и скоро, в месяц сбора урожая, достанется тому мужчине, у которого в этом году будет урожай лучше всех, будь то ячмень, или оливки, или скот, или другие плоды земли.
– Пусть это буду я! – хрипло прошептал Урбаал. Сжав кулаки, он молился всем своим Астартам. – Пусть это буду я!
Его вторая жена Тимна, которую даже в эти минуты не покинула рассудительность, была поражена: мужчина, только что потерявший сына, мгновенно преисполнился похоти по отношению к девушке-рабыне. Она подумала, что Урбаал потерял рассудок. Тимна видела, как шевелятся его губы, повторяя молитву: «Пусть это буду я», и испытала стыд за него, за мужчину со столь искаженным представлением о жизни.
Жрец вскинул руки, даруя благословение обнаженной девушке, а затем медленно опустил их, давая понять, что сейчас зазвучит песня. Музыканты негромко заиграли мелодию, под которую рабыня стала кружиться в медленном танце. Голову она держала опущенной, но ее колени и руки двигались в зазывном ритме, и темп ее движений все убыстрялся, по мере того как усиливался барабанный бой. Разводя ноги, она так дразняще кружилась, что всем мужчинам не оставалось
