братьев. Примитивный алтарь Эля не был для хабиру столь же важен, как храм для Макора, но они относились к нему с большим уважением, и часто, приходя к нему, Тимна находила у подножия алтаря подношения в виде цветов или птичьих перьев. Бог, обитавший в этом святом месте, не требовал себе первенцев и не испытывал удовольствия, видя нагих девушек, возлежащих с земледельцами. Тимну особенно поражало, когда Йоктан, который ввел ее в круг своих жен и принял ее еще не родившегося сына, в одиночестве подходил к алтарю и молча молился перед ним, не испытывая необходимости ни в барабанах, ни в трубах, ни в словах.
– Кто твой бог? – как-то спросила она его.
– Бог един, – ответил Йоктан.
– Тогда почему же ты принял баалов, как того требовали жрецы?
– В любой земле, куда мы приходили, я уважал местных богов.
– Я считаю, что среди множества богов есть лишь один, которому стоит поклоняться. Остальные же этого недостойны. Как зовут твоего бога?
– Эль.
– Тот, что живет в небольшом камне перед нашим храмом?
– У Эля нет жилища, он везде.
Для пытливой Тимны эта простая идея стала вспышкой солнца, озарившей мир после бури, радугой, расцветшей в небе после холодного дождя. Объяснение Йоктана стало для нее той мыслью, которую она отчаянно искала все время: единый бог, у которого нет застывшей формы, нет постоянного обиталища в камне, нет какого-то особенного голоса. С разрешения Йоктана она стала каждый день приносить к алтарю этого вездесущего бога весенние цветы – желтые тюльпаны, белые анемоны или красные маки.
Именно Тимна показала хабиру дорогу в Акко, куда Йоктан и повел караван своих ослов в торговую экспедицию, ибо слово «хабиру» означало «погонщик ослов» или человека, на котором «лежит пыль дорог». А когда караван вернулся, нагруженный товарами из порта, Йоктан послал своих сыновей в оливковую рощу, а сам, миновав ворота, пошел посоветоваться со жрецами. «В Акко я увидел, что можно развернуть широкую торговлю. Я хотел бы перебраться за ваши стены, и я возьму с собой жену Урбаала, потому что теперь она моя жена». И жрецы согласились. Когда Тимна, скрывая волнение, прошла мимо дома, в котором некогда царило веселье, смолкшее ее стараниями, она вспомнила день, когда впервые переступила его порог женой Урбаала. Разломав на каменной приступке спелый гранат, Амалек вскричал: «Пусть у вас будет столько сыновей, сколько тут зерен!» А теперь Йоктан привел ее к убогой хижине у восточной стены, которую ему выделили жрецы, но вскоре Тимна преобразовала его во вполне достойное место с алтарем единого бога и утешилась, когда родившийся сын получил имя Урбаал, то есть линия его отца будет продолжена. Но ее радость была отравлена, когда в их скромный дом пришли жрецы и сказали одной из девушек-рабынь Йоктана:
– Твой ребенок – это первенец Йоктана, и запястья его мы отметим красным.
Охваченная гневом из-за обездоленной девушки-рабыни,
