глядя на колеса, сокрушенно покачивая головой.
– Ох, дорожка городская. На булыжниках энтих и шкворни порастерять не долго. Как ж, милая, живете тута, а? Пятки, небось, в шишках?
И, повернувшись к Зараэль, вопросительно поднял брови.
– Я не местная, – раздраженно буркнула южанка, отвернувшись от старика, и продолжив наблюдать за воротами.
– Чего на стражу жыркаешь? – заинтересовался дед. – Вытти хошь? Натворила чего? Ох, молодежь. Сперва в город на жаработки, а потом до дому голяком.
– Ты чего пристал? – холодно взглянула на него Зараэль.
– Я говорю, ежели стражу опасаешься, прыгай ко мне в телегу. Висьмирь не выдаст – волк не съест.
Зараэль опешила. Дед понял её замешательство, поманил рукой.
– Давай, давай, жалежай, ложися, да дерюжкой вона прикройся вся. И стони погромчей.
– Чего делать? – не поняла южанка.
– Стонай, хнычь, ай-ай, ох-ох, – дед скорчил болезненную мину.
Подъехали к воротам. Зараэль, наученная дедом, скорчилась под дерюгой, стонала и всхлипывала почем зря.
– Чего везешь? – услышала она рядом с телегой голос низкий мужской голос.
– А чего отседова вывежешь?! – внезапно накинулся на солдата дедок, замахиваясь хворостиной. – Мало того, што впополам жа харч жаплатили, ешчо и внучку попортили! Бесстыдники жележнолобые! Вона девка, совшем шлегла, до чахотки довели, поди!
Кто-то из солдат хохотнул. Зараэль подпустила в стоны переливов, захрипела и закашляла.
– Эй, дед, потише! – отступая, возмутился солдат. Потом, осторожно приподняв край дерюги, попытался заглянуть под неё.
– Ты ешчо под подол ея жагляни! – взвизгнул дед, и несильно щелкнул солдата хворостиной по руке. – У самого, небось, жинка имеется, так чего под чужие юбки жыркаешь?
– Проезжай! – рявкнул солдат, которому надоела эта перепалка.
Дед, не переставая браниться и хулить солдатские нравы, хлестнул волов, и телега проползла в ворота, минуя стражу и оставляя позади Вестрог.
Зараэль взглянула на деда, правившего волами, и снова подумала о том, как мало она знакома с миром вне острова, на котором выросла.
Возчик оглянулся и доброжелательно улыбнулся оставшимися тремя зубами.
– Ожябла? – спросил, пришепетывая.
– Немного.
– Ништо, малость погодь. После жаката до Прилесья дотрюхаем, на ночь на постой у Жобешка встанем. Я тама жавсегда ночую. Жавтрева черный лес минуем, а тама, почитай, и Грижень.
Зараэль неловко улыбнулась деду. А тот, отвернувшись, легонько стегнул волов хворостиной.
– Шибче, шибче, орлики мои.
Южанка скользила взглядом по заснеженной равнине с редкими перелесками, по которой тянулась дорога. Во встречном направлении шли все новые и новые дружины ополченцев – в разнокалиберной
