Свет не клином сошелся на одной школе, надо брать от жизни что можешь.
– Ну, пошла поллианщина.
Квентин усмехнулся, не сомневаясь, что и Плам это переживет. Она, конечно, совсем молоденькая и неопытная, но крепкий орешек и очень умна. Они, пожалуй, могут рассчитывать друг на друга. Квентин, поймав взгляд бармена, постучал по стакану.
– Меня другое волнует, – сказал он. – Как мы откроем саквояж, если те двое не сумели?
– Есть одна задумка, только тебе не понравится.
– Почему?
– Потому что мне тоже не нравится. Думаю, мне надо кое-что рассказать о себе…
– Chochachos![8] – Кто-то – Стоппард – хлопнул по плечам их обоих. – Что пьем?
Так веселиться может только человек, который напился первый раз в жизни. С какой стати его здесь вообще обслуживают? Мало что несовершеннолетний, так еще и пьян в стельку.
– Погодите. Вы что, знали друг друга раньше?
– Возможно.
– Это не то, что ты думаешь, – добавила Плам.
– Угу, – многозначительно ухмыльнулся Стоппард.
– Определенно не то, – подтвердил Квентин.
– Просто я испортила ему жизнь. И ему, и себе. Надо все-таки выпить, пожалуй.
Глава 7
Все началось, можно сказать, с невинной шалости… хотя нет, не совсем так. Даже Плам признавала, что шалость не столь уж невинная – может, потому и сделала это, если начистоту.
Будучи бесспорным основателем Лиги, она себя заодно и президентом назначила, без всяких там выборов. Предлагая членство другим, она представляла Лигу как старую брекбиллскую традицию. Это, строго говоря, расходилось с истиной, но поскольку Брекбиллсу лет четыреста, какая-нибудь лига здесь существовала наверняка. Вполне разумное предположение, хотя идею она вообще-то заимствовала из книги П.Г. Вудхауза.
Дело в том, что Уортон вел себя плохо и должен был понести наказание. Предполагалось, что после этого он станет вести себя лучше – а если и нет, то Лига все равно должна как-то его покарать. Решение не совсем невинное, но понятное, разве нет? Да и есть ли на свете такое понятие, как невинная шалость?
Показателем любви Плам к Брекбиллсу могло служить то, что за все четыре с половиной курса он ей не опротивел. Она любила его разнообразные традиции, ритуалы и мифы (в надежде, что к ним причислят и придуманную ей Лигу), без всякой иронии, нисколько этого не стыдясь.
Они собирались после отбоя в забавном, неправильной формы кабинетике у Западной башни: его, насколько Плам знала, система безопасности не охватывала. Заседания она вела, лежа навзничь на полу; другие девочки располагались на кушетках и стульях, напоминая россыпь конфетти в долгожданном конце утомившей всех вечеринки.
Установив тишину с помощью заклинания, глушащего посторонние звуки в радиусе примерно десяти ярдов, Плам провозгласила:
– Итак, голосуем. Кто за то, чтобы наказать Уортона, скажите «да».
«Да» звучали по-разному: горячо, иронично, сонно. Плам лежала, закрыв глаза,
Придурки (
